Последнее пророчество - Уильям Николсон

– Я не знаю, – отвечал стражник.

– Идиот! – Главный клерк указал на другого стражника. – Давай. И смотри не урони.

Второй стражник вытянул горящую головню из жаровни и понес ее к обезьяньему фургону. Бомен еще раз попытался выхватить ее. Однако на сей раз стражник крепко держал головню, и когда юноша потянул ветку, стражник не отпустил. Завязалась короткая, но напряженная борьба. Бомен понял, что силы хватит только на то, чтобы не подпустить стражника к фургону, но ее недостаточно, чтобы вырвать из рук солдата головню. В течение нескольких напряженных секунд они боролись друг с другом – стражник наклонялся вперед, словно под порывами сильного ветра, а Бомен тянул его назад.

– Идите сюда и помогите мне! – прокричал стражник. Двое изумленных товарищей встали рядом со стражником и подтолкнули его. Бомен понял, что ему не удержать их. Он еще недостаточно силен. Как только юноша осознал это, сила внезапно иссякла. Стражники, больше ничем не удерживаемые, повалились вперед. Однако ветка все еще горела. Беспомощный и измученный Бомен мог только наблюдать, как стражники поджигают костер.

Дрова быстро схватились. Пламя распространилось. Люди в фургоне стали карабкаться по решетке. Они закричали. Стражники стояли вокруг фургона и палками били по пальцам, цеплявшимся за прутья решетки, заставляя людей падать прямо в огонь. Бессильные зрители всхлипывали и отворачивались. Наконец и Бомен отвернулся от фургона, с горечью сознавая, что такова цена поражения. Только Таннер Амос не мог оторвать глаз от своей юной жены. Джессел Грис стоял на коленях и выл, будто зверь. Крики умирающих на мгновение усилились, затем стихли. Яркое оранжевое пламя бушевало, освещая перекресток и фургоны, стоявшие на всех четырех дорогах.

Никто, даже Таннер Амос, не смог досмотреть этот кошмар до конца. Один за другим люди падали на колени, склоняли головы и закрывали уши, чтобы не слышать криков умирающих. Так они и оставались до тех пор, пока пламя не стихло и агония их близких не прервалась.

Джессел Грис, трясясь всем телом, встал на дрожащие ноги и шатаясь подошел к Анно Хазу. Лицо его было искажено ожесточенной яростью.

– Это ты убил их! – взвизгнул Джессел. – Ты и твои ненормальные мечты! Ты заставил мальчишку Блеша сбежать! Это ты наполнил его сердце своей ложью! А теперь смотри, что ты наделал!

– Ты не меня должен ненавидеть, Джессел, – сказал Анно. – Ненавидь Доминатора.

– А я ненавижу тебя! – возопил доктор Грис – Я проклинаю тебя! Нам не нужен ты и твои ядовитые мечты, нам не нужна твоя сумасшедшая жена!

– Заткнись! – выкрикнула Пинто. – Заткнись! Заткнись! Заткнись!

– Ах да, у тебя еще есть дочь! – всхлипнул обезумевший от боли доктор. – Вот она, плюет мне в лицо. А где же моя дочь?

– Я не могу выразить, как сожалею…

– Мне не нужны твои сожаления! Я хочу, чтобы тебя наказали! Я хочу, чтобы ты страдал так же, как я страдаю сейчас!

Анно Хаз посмотрел в лица окружавших его людей – все смотрели на него с упреком. Библиотекарь понимал, что ему нечего сказать.

– Идем, дорогая, – обратился Анно к жене.

В молчании он повел семью обратно в казармы.

Бомен шел сзади, проклиная себя. Рука Пинто нашла его руку, и юноша понял, что сестра плачет. Он положил ладонь на плечо девочки, а затем крепко обнял ее, ощутив море слез и гнева, бушующее внутри Пинто.

– Больше этого не случится. Я обещаю тебе.

– Ах, Бо, я не могу этого выносить! Ненавижу быть маленькой! Хочу вырасти и стать сильной – тогда я смогу сделать что-нибудь. Я чувствую себя такой бесполезной.

– Ты вовсе не бесполезна. У каждого из нас есть свое дело.

– А что могу сделать я?

– Не знаю. Но наше время еще придет. Мы должны ждать. Мы поймем, когда оно придет. Тогда нам будет дана сила, и никто не станет просто стоять и смотреть.

В комнате они сели на кровать и взялись за руки.

– Сколько еще ждать? – спросил Анно.

– Теперь уже недолго, – ответила Аира.

– Все здесь будет разрушено, – сказал Бомен.

– Как? – заметила Пинто. – Как нам бороться с ними? Как мы сможем поразить их? Как мы разрушим здесь все?

Вместо ответа Бомен взял с кровати учебник и пенал Пинто, положил на колени и открыл их. Юноша сосредоточился на одном из карандашей и силой мысли вытащил его из пенала. Отец, мать и сестра в молчаливом изумлении смотрели на Бомена. Уверенным движением он поднял карандаш над тетрадью и заставил наносить уверенные штрихи на бумагу.

– Вот так Доминат будет разрушен.

Бомен поднял тетрадь, чтобы показать, что нарисовал карандаш. На бумаге была изображена закрученная буква «S» – знак племени Певцов.

– Сирин, – мягко произнес Анно.

На лицах родителей Пинто увидела понимание вместе с верой, и страх отступил.

– Ах, дорогой мой, – сказала Аира, целуя сына. – Твой дар гораздо больше моего.

Пинто просунула руку в ладонь брата и забралась к нему на колени, чтобы быть поближе.

– Когда все это закончится? – спросила девочка. – Когда все это наконец останется позади?

Бомен держал Пинто на руках и вспоминал, как она была маленькой, такой кругленькой и счастливой, и как она смотрела на него снизу вверх с солнечной улыбкой на лице и говорила: «Люблю Бо». Он страстно захотел вновь сделать ее счастливой. Сейчас он покачивал Пинто на руках и рассказывал ей о самых сокровенных надеждах.

– Придет день, – говорил Бомен, – и мы обретем родину, которая станет нашей собственной страной, и больше не будем скитаться. Мы построим город рядом с рекой, текущей прямо в море. Однажды вечером после тяжелой работы мы сядем вокруг большого стола, будем есть что-нибудь вкусное и рассказывать истории о том, что было. Ты вырастешь, и, возможно, у тебя появятся собственные дети. Они тоже будут слушать истории о том, как мы жили в огромном городе и были рабами, и о том, как мы все искали и искали нашу родину. Твоим детям эти рассказы покажутся выдумкой, потому что, сидя вокруг большого стола, они будут чувствовать себя так спокойно и счастливо, что едва ли поверят, что такие ужасные вещи происходили на самом деле. Дети сядут к тебе на колени, как ты сейчас сидишь на коленях у меня, и начнутся расспросы. «Наверное, ты страшно испугалась, мама?» А ты ответишь им: «Наверное, мои дорогие, но с тех прошло столько времени, что я уж и не помню».

Анно и Аира слушали Бомена, смотрели, как он гладит сестренку и утешает ее раненую душу, и больше, чем всей силой острова Сирин, гордились силой любви, что жила в душе их сына.

– Спасибо, Бо, – прошептала Пинто.

– Спасибо, Бо, – произнес отец.

Дымок все это видел и слышал. Он, как и прочие, с ужасом наблюдал, как горит фургон, и лишь сейчас, сидя под кроватью и слушая нежные слова Бомена, кот тоже успокоился.