Последняя ставка - Тим Пауэрс

– И равновесие, – продолжал Оззи, – нарушено, так что твое излечение от рака, Архимедес, не кажется совсем уж невероятным. Подобно тому, как мячик на колесе рулетки вдруг заскачет, как сумасшедший, и, вместо того чтобы скатиться в гнездо, вылетает на пол. В данный момент возможен любой исход.

Старик повернулся к Крейну.

– А с тобой все представляется совершенно безумным. Я уже сказал тебе, что король и дама червей действуют как единое целое? Насколько я смог определить, это твой родитель, и он одновременно и мужчина, и женщина.

– Ух ты, – прокомментировал Мавранос. – Гермафродит!

– Мой настоящий, биологический отец… или даже мать… могут быть все еще живы… – задумчиво проговорил Крейн.

– Почти наверняка это твой биологический отец, – раздраженным тоном ответил Оззи. – Злой король. Он мог не распознать тебя в той треклятой игре; знай он, что между вами и так существует генетическая связь, ему не нужно было бы возиться с тем, чтобы усыновить тебя через карты.

Крейн даже рот разинул.

– Как… нет, ну как Рики Лерой мог оказаться моим отцом? – Он хорошо помнил человека заметно старше, который столько раз возил его рыбачить на озеро Мид, когда ему самому было четыре-пять лет.

– Он в новом теле, – сказал Мавранос.

– Совершенно верно, – подтвердил Оззи. – Ты, наверно, не слушал меня: он может делать такое. И, возможно, после того, как ты его видел, он сделал операцию по перемене пола.

– А возможно, – добавил Крейн, – у него есть и мужское, и женское тела, которыми он пользуется.

Оззи нахмурился.

– Да, конечно. Мне и самому следовало подумать об этом – надеюсь, я еще не настолько стар, чтобы перестать соображать. – Он пригубил виски. – И еще, я видел много бубновых девяток и десяток вместе, а это на самом деле означает, что действие идет прямо сейчас.

– Я готов отправиться, – сказал Мавранос.

Оззи посмотрел на сигарету Мавраноса – дым поднимался почти вертикально вверх, – поднял стакан и внимательно посмотрел на него. Потом он повернулся на стуле и посмотрел на телевизионный экран, где изображение стало цветным.

– Что вы, ребятки, думаете насчет ланча?

– Не отказался бы перекусить, – ответил Крейн.

– Мне кажется, что окно для предсказаний закрылось, – сказал Оззи. – Поэтому я сейчас допью вот это, вернусь за стол и надеру несколько задниц, коль скоро они уверились, что я – классический пример жертвы Альцгеймера.

Крейн и Мавранос направились в маленькую закусочную, находившуюся в дальнем конце огромного, как ангар, помещения, и заказали сэндвичи с ростбифом, а Оззи снова спустился в игровой зал.

Через некоторое время Крейн поднялся и отправился по периметру зала в мужскую комнату. Когда же он вышел оттуда, один из телефонов-автоматов, находившихся перед ним, зазвонил, и он автоматически поднял трубку.

– Алло…

В трубке молчали, но внезапно его сердце забилось быстрее, и голова закружилась.

– Сьюзен?..

Он услышал лишь щелчок и, через мгновение, короткие гудки, но когда и сам повесил, наконец, трубку, то понял, что мысленный эксперимент с официанткой был непоказательным – его сексуальный отклик работал как нельзя лучше.

Когда Оззи наконец-то вернулся и медленно поднялся по ступенькам, тяжело опираясь на алюминиевую трость, оказалось, что он не только вернул проигранное, но и получил четыреста долларов сверх того.

– Ну, что, готовы ехать? – спросил он.

– Машина ждет, – ответил Мавранос, поднимаясь и допивая пиво. – Куда направимся?

– Сначала в магазины, скажем, в «Тарджет» или «К-март», за продуктами, – сказал Оззи. – А потом… – Он, словно не видя, посмотрел по сторонам, – в Лас-Вегас.

Воздух внезапно сделался сухим, а когда Крейн встал с места, ему почудилось, будто сквозь беспрерывное пощелкивание фишек донесся звонок телефона-автомата.

– Давайте-ка поедем побыстрее, – сказал он.

Юго-восточнее хребта Сьерра-Невада на сотню миль раскинулась обширная мрачная безжизненная пустыня Мохаве, постепенно поднимающаяся к изломанным горам, которые морщат восточный край Калифорнии, вершинам с названиями вроде Девилс-плейграунд – Игровая площадка дьявола – и горы Олд-вумен – горы Старуха. С юга пустыню обрамляют горы Сан-Бернардино, за которыми лежат долины Коачелла и Империал, широкие лоскутные одеяла из разноцветных прямоугольников, какими предстают поля моркови и латука, бахчи дынь и рощи финиковых пальм. Вода для их орошения течет на запад по каналам, которые серебряными линиями разрезают пустыню Сонора до самого горизонта и идут от реки Колорадо, усмиренной в наши дни плотинами Гувера, Дэвиса и Паркера.

Но река все равно способна бунтовать – в 1905 году она разлилась, прорвала рукотворный заслон около Юмы, проложила себе новое русло через сельскохозяйственные угодья и города до солончаковой пустынной низменности Солтон-пэн. Железнодорожная компания «Саузерн пасифик» сумела перекрыть новое русло и вернуть реку на прежний путь, но Солтон-пэн успела превратиться в озеро Солтон-си, тридцатипятимильное пространство воды, которая делается все солонее по мере испарения, и стала уже такой, что красные течения частенько окрашивают преданную воду в цвет крови, а воднолыжникам приходится быть внимательными, чтобы не запутаться в саргассах из плавающих на поверхности дохлых калифорнийских королевских лососей.

Реку укротили, чтобы сделать плодородными долины Коачелла и Империал, но между ними, как терпеливое око бесплодных земель, лежит Солтон-си, безжизненное из-за ветров, песков и соли.