📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгРоманыГрафиня Гизела - Евгения Марлитт

Графиня Гизела - Евгения Марлитт

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 80
Перейти на страницу:

Гизела первый раз в жизни посмотрела на старого служителя. Она очень хорошо помнила, что раньше у него были черные волосы, а теперь он сед как лунь – эта перемена совершалась на ее глазах, постепенно, без того, чтобы она когда-нибудь ее заметила… И у папа много было седых прядей на голове и в бороде, но об этом она подумала, нисколько не расстраиваясь, тогда как вид седой головы старика вдруг пробудил в ней чувство какого-то участия к нему.

– Милый Браун, пожалуйста, дайте мне стакан молока, – сказала она так мягко, что самой показался странным тон ее голоса.

Старый слуга в недоумении поглядел ей в лицо.

– Что, молоко все выпито? – спросила она, ласково улыбаясь.

Человек бросился со всех своих старых ног к импровизированному буфету и принес оттуда на серебряном подносе стакан молока.

– Скажите, Браун, есть у вас семейство? Я до сих пор этого не знаю, – продолжала она, поднося к губам стакан.

– О, ваше сиятельство, не извольте беспокоиться, – проговорил старик, недоумевая все более и более.

– Но мне хотелось знать это.

– Если вы желаете знать, ваше сиятельство, – проговорил он, поднимая глаза, – у меня есть жена и дети. Двое из детей живы, четверых похоронил… Была еще у меня внучка, ваше сиятельство, славная девочка, радость всей моей жизни…

И вдруг старик заплакал.

– Бога ради, Браун, что с вами? – вскричала пораженная девушка. – Нет, нет, останьтесь! – продолжала она, когда старик, видимо встревоженный невольно нарушенным им этикетом, хотел удалиться. – Я желаю знать, что так глубоко огорчает вас.

– Вот уже три недели, как мы похоронили нашего ребенка, – произнес он дрожащими губами, стараясь принять снова почтительный вид. Гизела побледнела.

Правду сказал старик на террасе Лесного дома! Сердце ее как камень, она бесчувственна к людям, окружающим ее! Этот человек, который век свой являлся перед ней ежедневно в своей пестрой ливрее, не снял ее и в тот день, когда дорогое его сердцу существо лежало в гробу, как машина, исполняя свою ежедневную службу, в то время как сердце его разрывалось от горя!

Она подумала, что прислуга долгое время должна была носить глубокий траур по бабушке… Что дает право знатным людям ставить других людей в такое неестественное положение?.. С высоты своего холодного, изолированного величия они бросают бедному люду кусок хлеба и за это требуют полнейшего самоотречения от человека! И в эту-то жестокую игру барства играла и она до сих пор, да еще почище других!

Со всей искренностью и чувством, каким обладало ее сердце, стала она утешать старика.

Но луч света, осветивший ее душу, потух.

В ушах ее раздавались мрачные обвинения старого солдата, и весь обратный путь она не переставала думать, с какой это потерянной, проклятой женщиной сравнивал ее старик? Разгадка была далеко-далеко от нее! Каким образом могла она применить эти слова к своей дорогой покойной бабушке, как можно ее высокое положение в свете назвать «пронырством»?

Мрачная и расстроенная, вошла она в Белый замок.

Начавшаяся в нем вчера суетливая деятельность, казалось, достигла теперь какого-то лихорадочного возбуждения. Суета не ограничивалась покоями, приготовляемыми для его светлости, но распространялась по всему дому, с верхнего этажа до нижнего.

Наверху, в первой комнате, в которую вошла молодая графиня, стояла Лена с пылающими щеками среди целой груды белья и платья и укладывала их в чемоданы.

Прежде чем Лена успела что-либо сообщить своей госпоже, с удивлением остановившейся у порога, из боковой двери показался министр в сопровождении госпожи фон Гербек. Он был очень взволнован; в руках его был карандаш и записная книжка, очевидно, как вспомогательное средство при таких неожиданно нахлынувших занятиях.

– Ах, милое дитя, – обратился он к девушке; голос его был нежен. Это был прежний снисходительный папа! – Я в ужаснейшем затруднении относительно тебя! Полчаса тому назад я получил телеграмму от князя, где он извещает меня, что завтра вечером он прибудет в Аренсберг, и со свитой, несравненно более многочисленной, нежели он предполагал!.. Я положительно вне себя, ибо нахожусь в необходимости… Ах, Боже мой, как неприятна мне вся эта история! – прервал он сам себя, с выражением нетерпения махнув рукой в воздухе.

Госпожа фон Гербек очень кстати подоспела к нему на помощь.

– Но, Боже мой, ваше превосходительство не должны по этому поводу так беспокоиться! – вскричала она. – В подобных вещах наша графиня очень благоразумна.

И, обратясь к девушке, она продолжала, указывая в то же время на Лену:

– Вы легко догадаетесь, в чем дело, милая графиня!.. Прошу вас, успокойте папа, видите, в каком он затруднении, что должен с вами расстаться на несколько дней, отпуская вас от себя! Замок слишком мал и тесен, чтобы можно было многим в нем поместиться. Не правда ли, мы от всей этой суматохи, которая наступает с прибытием сюда высокого гостя, уедем, и сегодня же, в Грейнсфельд?

Гизела почувствовала что-то вроде ужаса… Почему вдруг ее сердце заныло при мысли, что она должна покинуть Аренсберг?.. И вот в душе ее, почти бессознательно, пронеслась мысль о Лесном доме.

– Я, папа, готова ехать хоть сию минуту, – сказала он спокойным тоном.

– Ты понимаешь, дитя мое, что я уступаю лишь самой настоятельной необходимости? – спросил министр ласково.

– Совершенно понимаю, папа!

– О, как я тебе благодарен, Гизела!.. Но уже доверши свою дружбу и любезность – извини меня и мама, что мы не можем оставить тебя сегодня обедать. Мама с мадемуазель Сесиль завалены туалетами и держат совет – мама будет обедать у себя в комнате, а мне едва ли останется время, чтобы сесть за стол… Я уже отправил повара в Грейнсфельд, – ты найдешь там комфорт, какой только возможен при подобной поспешности.

– Итак, остается только приказать заложить экипаж, – сказала девушка. – Лена, не будете ли вы так любезны распорядиться этим?

Горничная почти поражена была этой просьбой быть «любезной», госпожа фон Гербек стояла буквально разинув рот и бросая в то же время уничтожающие взгляды на «обласканную ни с того ни с сего» субретку.

Гизела спокойно надела шляпу и перчатки, которые она только что сняла, войдя в комнату.

– Но ты, разумеется, сходишь к маме, не правда ли, мое дитя? – спросил министр, полностью игнорируя эту мгновенную перемену в обращении своей падчерицы. – Подумай, милочка, очень возможно, что князь пробудет здесь более недели, и все это время мы не будем тебя видеть!

– Но это от тебя лишь зависит, пап, а, от желания совершить прогулку в Грейнсфельд! – возразила девушка. – Госпожа фон Гербек рассказывала мне, что князь нередко заезжал туда к бабушке.

Сонливые веки вдруг глубоко опустились, скрыв совершенно выражение глаз его превосходительства, губы же сложились в насмешливо-сострадательную улыбку.

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 80
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?