Сороки-убийцы - Энтони Горовиц

— Кому, папа? — Эмилия порывалась попросить Артура вернуться, но боялась, что, повысив голос или сделав резкое движение, потревожит умирающего.

— Это нечестно. Я должен был им сказать. Они должны знать.

— Папа, ты хочешь, чтобы я позвала сиделку?

— Нет!

Эдгар Реннард вдруг рассердился, как будто понимал, что счет идет на минуты и терять время нельзя. В тот же самый миг взгляд его прояснился. Позднее доктор Редвинг скажет, что это был его последний подарок перед смертью. Деменция наконец отступила, вернув ему власть над собственным разумом.

— Я присутствовал, когда появились дети, — произнес он. Голос у него стал сильнее и моложе. — Я принимал роды в Пай-Холле. Леди Синтия Пай. Красивая женщина, дочь графа... Но она не была достаточно крепкой, чтобы произвести на свет близнецов. Я боялся, что потеряю ее. Но все закончилось хорошо. Двое детей, с разницей в двенадцать минут, мальчик и девочка, оба здоровые. Но потом, прежде чем стало известно о случившемся, ко мне подошел сэр Меррил Пай. Недобрый то был человек. Все его боялись. И он был недоволен. Потому что, видите ли, на свет первой появилась девочка! По порядку наследование имением переходит к первенцу. Необычный пункт, но какой уж есть. Не к старшему из детей мужского пола. Но он хотел, чтобы наследником был мальчик. Сэр Меррил получил поместье от своего отца, а тот от своего — и всегда это были мальчики. Понимаешь? Ему ненавистна была идея передать имение девочке, и он заставил меня... я должен был сказать, что мальчик родился первым.

Эмилия смотрела на отца, голова которого покоилась на подушке, окруженная нимбом седых волос, глаза старика горели от усердия, с которым он пытался все объяснить.

— Что же ты сделал, папа? — спросила она.

— А что я мог сделать? Солгал. Он был отчасти тиран, этот сэр Меррил. Мог поломать мне всю жизнь. А потом я сказал себе: а какая разница? В конечном счете это всего лишь два младенца. Они ничего не понимают. Им предстоит вместе расти в доме. Никому не будет вреда. Вот как я размышлял. — Слеза выступила у него в уголке глаза и скатилась по лицу. — Поэтому я заполнил формуляр так, как он просил: три сорок восемь утра — мальчик, четыре часа — девочка. Так я написал.

— Ах, папа!

— Нехорошо я поступил. Теперь я это понимаю. Магнус получил все, а Кларисса — ничего, я часто думал, что обязан сказать ей, сообщить им обоим правду. Но какой от этого прок? Никто бы мне не поверил. Сэра Меррила давно нет. Как и леди Синтии. Про них все забыли. Но этот поступок угнетал меня. Постоянно угнетал. То, что я написал, была ложь! Мальчик! Я сказал, что это был мальчик!

Ко времени, когда Артур Редвинг принес кофе, доктор Реннард испустил последний вздох. Артур нашел жену глубоко потрясенной и озабоченной и естественным образом приписал это пережитой утрате. Он оставался рядом с ней, пока вызывали старшую медсестру и делали необходимые приготовления. Доктор Реннард оформил страховку на погребение в известной компании «Ланнер и Крейн», и ее предстояло первым делом известить завтра утром — сегодня было уже поздно. Тем временем его тело перенесут в часовенку при Эштон-Хаусе, предназначенную как раз для таких случаев. Хоронить доктора будут на кладбище в Кингз-Эббот, рядом с домом, где он жил. Такое решение он принял, выходя на пенсию.

Только по пути домой Эмилия Редвинг поделилась с мужем рассказом отца. Сидевший за рулем Артур был ошарашен.

— Боже правый! — воскликнул он. — Ты уверена, что он отдавал себе отчет в том, что говорит?

— Удивительное дело. Отец находился полностью в здравом рассудке — как раз те пять минут, пока ты отлучился.

— Какая жалость, дорогая. Тебе следовало позвать меня.

— Не важно. Просто хотелось бы, чтобы ты присутствовал и все слышал.

— Я могу выступить свидетелем.

Такая мысль доктору Редвинг покуда не приходила, но теперь она кивнула:

— Да.

— Как ты намерена поступить?

Эмилия не ответила. Она смотрела на проносящуюся за окном Батскую долину, с коровами, пасущимися тут и там по другую сторону от железнодорожной линии. Солнце еще не зашло, но свет его был мягким, длинные тени лежали на склонах холмов.

— Не знаю, — сказала наконец доктор. — Отчасти мне жаль, что я про это узнала. Эта тайна висела на отце грузом вины, а теперь она стала моей. — Она вздохнула. — Думаю, я обязана кому-то рассказать. Но не уверена, что от этого будет какой-то прок. Даже если бы ты находился рядом со мной, доказательств никаких нет.

— Быть может, тебе стоит переговорить с тем детективом?

— С мистером Пюндом?

Эмилия досадовала на себя. Ей никогда не приходило в голову, что тут может быть какая-то связь, но ей определенно следовало поделиться полученными сведениями. Сэр Магнус Пай, владелец огромного поместья, был жестоко убит, а теперь выясняется, что поместье это никогда не принадлежало ему по праву. Не по этой ли причине его убили?

— Да, — сказала она. — Наверное, лучше будет поговорить с ним. Некоторое время они ехали молча.

— А как насчет Клариссы Пай? — спросил затем Артур. — Ты ей расскажешь?

— Думаешь, стоит?

— Не знаю. Честное слово, не знаю.

Они въехали в деревню. И, проезжая мимо пожарного депо, а потом мимо «Герба королевы» и церкви за ним, оба, не отдавая себе отчета, думали об одном и том же.

Что, если Кларисса уже знает?

8

А в этот самый миг в «Гербе королевы» Джеймс Фрейзер ставил поднос с пятью напитками на тихий столик в углу. Тут были три кружки пива: для него самого, для Роберта Блэкистона и для инспектора Чабба, бокал дюбонне с лимонной газировкой для Джой Сандерлинг и рюмочка шерри для Аттикуса Пюнда. Джеймс с удовольствием добавил бы пару пакетиков хрустящего картофеля, но внутренний голос подсказал ему, что это будет неуместно. Усевшись, он внимательно посмотрел на человека, собравшего их здесь. Роберт Блэкистон, лишившийся на протяжении двух недель сначала матери, а затем покровителя, пришел прямо с работы. Он сменил спецовку на пиджак, но руки у него оставались черными от копоти и масла. «Возможно ли вообще отмыть их?» — подумалось Фрейзеру. Выглядел Роберт странно: симпатичный вроде парень, он со своими некрасиво подстриженными волосами, выступающими скулами и бледной кожей казался карикатурой на самого себя. Взгляд у него был загнанный . Ему явно хотелось быть где угодно, только не здесь.

— Не стоит беспокоиться, Роб, — проговорила Джой. — Мистер Пюнд просто желает помочь.

— Как помог, когда ты ездила в Лондон? — Роберт не шел ей навстречу. — Эта деревня нас в покое не оставит. Сначала люди говорили, будто я убил свою мать, хотя я ее даже пальцем не тронул. Ты ведь знаешь. Но и этого им показалось мало: теперь пошел шепоток про сэра Магнуса. — Он повернулся к Аттикусу. — Так вы поэтому здесь, мистер Пюнд? Потому что подозреваете меня?