Уходили из дома. Дневник хиппи - Геннадий Авраменко

Или все-таки это сделал Георгий, мангупский дух, в которого я сам уже почти поверил? Но подумать о том, что это он помог мне приземлиться невредимым, поверить в это мне даже сложнее, чем в инопланетян.

Выкурив без перерыва сигарет пять, я пошел в направлении проволочного спуска. Неподалеку в гроте сидели панки и варили «молоко». Вздрогнув при моем появлении, они хором шумно вздохнули.

— Ринго, ты откуда взялся?

— Оттуда, — я честно ткнул пальцем в небо.

— Не, серьезно, ты же мимо не проходил, мы тут с утра варим. Там спуск, что ли, есть неизвестный? «Манагуа» почти готово, кстати, будешь?

— Не, спасибо. Пойду я.

Забрался по проволоке, вернулся на исходную. Сумка лежит, как лежала, всё на месте. Лег на живот, посмотрел вниз. Непонятно.

Посмотрел на место падения со стороны, убедился, что ни сползти, ни выжить я там не мог. Деревья к скале не примыкают.

«Дирижабль», больше некому. Или Георгий.

Занес в грот травки, развесил сушиться.

— Где шлялся? — равнодушно спросила Львенок.

— Да так, травки собирал. А вот скажи мне, если бы тебе кто-то рассказал, что упал с Соснового, ты бы поверила?

— Вряд ли кто-то, упав с Соснового, смог бы что-нибудь кому-нибудь рассказать.

— Вот и я так думаю, — рассеянно пробормотал я. — Пошли в гости сходим...

В гости зашли к Добровольцу, там и Ромашка оказался. Посидели — покурили травы, персиков откушали, которые Наташка-сестра принесла. Меня немного отпустило. Делиться ни с кем не стал, слишком уж фантастическая история. Пришел бы переломанный, исцарапанный — поверили бы, но в беллетристику с инопланетянами и привидениями я бы и сам не поверил.

Вечером уже вместе вылезли, погуляли по Дырявому, посидели на Кухне (вчера, оказывается, Фитиль Севастопольский приехал!), попили чайку.

Боб с Веркой вроде бы совсем помирились. Ну и слава Богу.

Утром, как и всегда, проснулся от солнечного пекла, часов в девять. Вспомнил вчерашнее, поразмыслил, не могло ли это вообще быть сном. Но, посмотрев на сбитые ногти, понял: нет, к сожалению, это был не сон. Сразу захотелось жить, петь, радоваться ворчащим соседям, самому натаскать воды, принести дров, перевернуть планету. На родинке умылся, побрился даже, чего-то пожевали с чаем. Потянуло на эпистолярный жанр, и я сел писать письма. Светле, Машке Шлеевой, Тане в Зеленоград. Вот Таня-то удивится: то ни слуху ни духу, а тут — целое письмо. Потом записал вчерашние события — вечером не мог, трясло все-таки. Едва дописал — начался стрём. Низко-низко пролетел голубой вертолет; наверное, и грот заметил. Все белье, которое сушилось на ветвях, попадало, поднялась неимоверная пыль, а в почти вскипевшую воду шлепнулась горсть пепла. Если это не тот волшебник, что в голубом вертолете прилетел кино забесплатно показывать, то надо быть предельно осторожными. Надев цивильное, я пошел прогуляться, посмотреть. Как я и думал, в вертолете оказались не менты, а туристы. Да не простые — немецкие. Галдят, восхищаются. Экскурсовода нет, только затюканная молоденькая переводчица пытается из себя что-то выдавить. Дождавшись, пока на меня обратят внимание, я скромно предложил показать ближайшие красоты пещерного города. С плато, где приземлился вертолет, сразу отвел их к базилике, потом к дворцу. На вопрос: «А что там дальше?» — махнул рукой, ничего, мол. Еще чего, поведу я их к археологам, как же. Перехватят, чего доброго. Отвел на мыс Дырявый. Показал всё, рассказал несколько кровавых душераздирающих историй. Немцы остались в восторге.

— Дас ист фантастиш! — кричат. Смешные.

Переводчица, когда я их вернул к вертолету, тоже рассыпалась в благодарностях:

— Спасибо тебе, парень. Что бы я без тебя делала, не знаю. Я бы, может, и соврала им с три короба, но эти фрицы подкованные, с путеводителем. Ты меня спас просто. Попроси у них что-нибудь, они довольные, дадут.

— А что просить?

— Ну, не знаю. Денег не проси — жадные. Жвачку попроси.

— Зачем мне жвачка? Мне жрачка нужна, а не жвачка, сигареты...

— О, мысль! Смолят они много, сигареты есть.

Переводчица подошла к немцам и, показывая на меня, что-то принялась объяснять. Немцы тут же зацокали языками, закивали головами и замахали мне руками. Один нырнул в вертолет и вскоре появился... с пятью пачками «Кэмэла» в руках!

— Ого! — Я чуть не умер от восторга. — Данке шон!

Немцы снова зашумели, сфотографировали меня и полезли в вертолет.

— Я им сказала, что ты здесь живешь, в этих пещерах, что голодаешь и страшно любишь курить. Они в шоке. Видишь, сколько сигарет дали, растрогались. А ты местный?

— Я здесь живу, в пещере. Вы правду сказали.

Переводчица хмыкнула, еще раз поблагодарила и, пригибаясь, как в кино, побежала к вертолету, уже готовому к взлету. Мне в лицо полетела пыль с сеном, и я пошел прочь, от греха подальше. На ходу вскрыл пачку. Сигареты оказались «солдатскими», без фильтра, вкусные невероятно! Слабенькие, конечно, против нашего табака и «Ватры», но вкусные.

Народ обалдел. К вечеру пять пачек закончились, ибо слухи о невиданном богатстве разнеслись по Мангупу моментально. Люди стекались на курево — не с пустыми руками, конечно, благодаря чему вечер закончился не просто тепло, но и сытно.

Собирался в Симфер завтра поехать, но обломался — лень. Лучше в Терновку с Львенком сходим за хлебом и персиками. Верка дала полтинник!

Жизнь прекрасна и великолепна – мы в Мангупе, светит солнце, стоит неимоверная жара. Все хорошо, но настроение почему-то не очень

На дороге у сада стояла поливальная машина. Угрюмый селянин закачивал в сады воду, поэтому завтрак ненавистными, но сытными персиками пришлось отложить. Зато в поселке поели слив, собрали последние вишенки. В магазине купили восемь буханок черного хлеба по пятерке и две банки тыквенной икры. Одну сожрали с хлебом почти сразу, в персиковом саду. Долго, час, наверное, лежали, приходили в себя, потом неохотно нарвали персиков с собой. Боженька над нами сжалился: по такой жаре и с полными желудками мы, конечно, шли бы до Мангупа очень долго, но на дороге тут же поймали «Волгу». Водитель милостиво напоил нас квасом и подвез до самой горы. Поднялись быстро — Львенок за время, проведенное со мной, научилась довольно прилично ходить и уже не плетется, как сонная черепаха.

На Кухне встретил Добровольца, и мы побрели на Дырявый. На раскопе за Цитаделью разговорились с археологами о Мангупе. В итоге чуть с ними не поругались, как это обычно бывает. Мы обвиняли их в гробокопательстве и непочтении к предкам, а они нас — в эксплуатации не по назначению памятника истории. А то, что мы не мусорим, отмываем от надписей пещеры и отчасти способствуем развитию туризма, им доказать не удалось. Все остались при своих, поджав губы. Мы пошли в Тюрьму. Там был обнаружен незнакомый чел по имени Петя с гитарой. Пригласили его в гости и тут же в гости и пошли — а чего откладывать-то? Доброволец из Теплой еще утром перебрался в Харьковскую, к нему и пошли. Две Наташки вчера утром укатили в Севастополь и до сих пор не вернулись, а третья вообще свалила. Что-то долго их нет. Надеюсь, вписались у Аленки, с которой я в Кениге познакомился, я им телефон дал.