Анатолий Тарасов - Александр Горбунов

Можно подумать, будто звездным игроком попал в ЦСКА Геннадий Цыганков, многократный чемпион мира, Европы и Олимпийских игр. Вовсе нет. Цыганкова, «служившего в армии» в хабаровском СКА, Борис Кулагин приехал посмотреть в матчах чемпионата Вооруженных сил в 1969 году. Защитник был травмирован, выходить на лед не собирался. Но Кулагин упросил Цыганкова сыграть хотя бы в одном матче. Он сыграл и после турнира вместе с Кулагиным вылетел в Москву, в ЦСКА — на стажировку. Спустя месяц Тарасов сказал: «Испытание ты выдержал. Будем теперь работать».

Цыганков появился в ЦСКА в 22-летнем возрасте. Он не знал и не мог делать на льду многое из того, что знали и с легкостью исполняли на площадке шестнадцати-семнадцатилетние хоккеисты. «И если я чего и добился в хоккее, — вспоминает Цыганков, — то в первую очередь благодаря Тарасову, который не только поверил в меня, но и не жалел времени на мое обучение».

Вот бы сейчас отыскать тренера ведущего клуба, не важно какого, российского, европейского или заокеанского, решившего вдруг поверить в совершенно безвестного игрока и потратить на его обучение силы и время, постепенно доводя его до уровня победителя чемпионатов мира и Олимпиад! Как бы не так! Ни в одном тренерском контракте пункта с подобной задачей нет и быть не может.

Первый раз всерьез о молодежной тройке ЦСКА Викулов — Полупанов — Еремин заговорили еще зимой 1964-го, а год спустя она стала появляться в играх чемпионата в составе первой команды. Журналист Евгений Рубин, матчи с участием армейского клуба посещавший регулярно, вспоминает, что «тройка и в самом деле была хороша», но уточняет при этом: «Лишь два из трех выглядели игроками незаурядного дарования, много обещающими в будущем» — это неутомимый и неугомонный, исполненный какого-то веселого азарта румяный здоровяк Виктор Полупанов и внешне полная его противоположность бледнолицый, никогда не улыбающийся Виктор Еремин, обладавший не по годам зрелой, изящной и непринужденной техникой. Третий, Владимир Викулов, на их фоне, считалось, блек. Когда Рубин поинтересовался мнением Тарасова об этой тройке восемнадцатилетних, последовал ответ: «Интересные мальчишки, с будущим. Но великий спортсмен среди них один — Викулов. Следи за ним».

Журналист подумал, что Тарасов просто решил ошарашить собеседника парадоксальным суждением. Но время подтвердило точность его оценки.

Викулову же казалось, что тренер его почти не замечает. Если и обращался Тарасов к Викулову, то не иначе как «молодой человек». В хоккейном клубе ЦСКА, да и за его пределами всем было известно: «молодой человек» — предвестник разноса. «Быстро взрослеют, медленно набираются ума», — бурчал Тарасов. Так и случалось.

«Тарасов, — рассказывал Викулов, — всегда брал строгостью, был резок и придирчив. Но своего добивался. Лично я ему многим обязан. Он приучил меня, да и большинство из нас, игроков ЦСКА, не бояться никакого труда, привил сознание, что человек, чего бы ни достиг, не имеет права сказать себе: “Всё!”, что он сразу же обязан идти дальше».

Тройка Викулов — Полупанов — Еремин, видя, что в состав ей пробиться тяжело, решила было податься в другой клуб. Но в последний момент Викулов объявил, что остается. Его поддержал Полупанов. Еремин ушел.

Викулова же и Полупанова Тарасов неожиданно для всех осенью 1965 года подключил к Фирсову и предложил включить новую тройку в состав сборной на чемпионат мира в Любляне. Особенно настраивал Тарасов своих ребят на матчи против московского «Динамо» и выставлял их против звена Юрзинова. Вопрос стоял так: брать на чемпионат юрзиновскую тройку или полупановскую. И в последнем перед выездом на чемпионат мира матче ЦСКА — «Динамо» тройка Полупанова выиграла свои отрезки с результатом 5:0, в том числе 3:0 — у звена Юрзинова.

Почему, например, Мальцев, один из самых одаренных отечественных хоккеистов, не оказался в ЦСКА? Мальцев в четырнадцатилетием возрасте заиграл в составе кирово-чепецкой команды мастеров «Олимпия», но играл только в домашних матчах, поскольку на выезды его не отпускали из школы. Как-то во время каникул (ему уже было пятнадцать) он участвовал в зональном турнире в Новосибирске. Тарасов прилетел туда присмотреть способных молодых хоккеистов. Мальцев ему приглянулся сразу. «Тарасов приветил меня, — вспоминал Мальцев, — но озадачил перспективой. Парень ты, сказал, толковый, но физики у тебя маловато. Через год, пожалуй, заберу тебя в ЦСКА: подкачаем — и будешь играть. Я опешил слегка: какая физика у мальчишки, откуда? Да и зачем мне качаться, если я, против мужиков играя, свою пару-тройку шайб любой команде “отвожу”? Так меня Тарасов тогда против ЦСКА подсознательно и настроил».

Ошибся ли Тарасов, не взяв Мальцева сразу? Наверное, да. Но, с другой стороны, он видел, что если сразу запустить кирово-чепецкого вундеркинда в серьезную мужскую бригаду, парня можно испортить. Тарасов видел Мальцева всего-ничего и потому не мог догадываться, что «чебаркульское испытание» у этого нападающего уже позади.

Первым, говорят, «положил глаз» на Мальцева Николай Семенович Эпштейн, настоявший на том, чтобы спортивные начальники не противились включению парня, которому еще и семнадцати не исполнилось, в состав сборной Российской Федерации на поездку в Швецию. Но еще до этого и тем более до того, как Аркадий Иванович Чернышев отправил в Кирово-Чепецк своего помощника Виктора Тихонова с заданием привезти Мальцева в «Динамо», нападающего мог забрать к себе Тарасов. Но — не забрал, объяснив самому хоккеисту, почему он этого не делает.

Мог — теоретически — оказаться в ЦСКА и брат Александра Рагулина Анатолий, вратарь воскресенской команды. Тарасов вызывал его иногда в сборную как дублера Виктора Коноваленко. Но резервистом Рагулин-голкипер быть не хотел, а после эпизода, случившегося во время матча в Лужниках, Тарасов от мысли включить Анатолия в число вратарей ЦСКА отказался.

Рагулин увлекался аутотренингом. Во время матча мог на скамейке запасных абстрагироваться от происходящего на площадке. Тарасов случайно бросил взгляд на запасного вратаря и обомлел: вратарь-то спит!

Каких только историй о «кражах» игроков из «Химика», о происках ЦСКА, например, «умыкнувшего» из Воскресенска Александра Рагулина, не рассказывали! Но всегда лучше послушать людей знающих, получить информацию из первых уст.

«Нам, — говорил по этому поводу известный хоккеист, капитан воскресенской команды Юрий Морозов в марте 1969 года, — напрасно сочувствуют, когда из “Химика” уходит кто-то из игроков. За тринадцать лет, я считаю, мы понесли одну-единственную серьезную потерю. Разве это так уж много? Я говорю о Саше Рагулине. Мы и тогда, семь лет назад, понимали, кого теряем. Но мы не обижались на Рагулина, понимали, что он перерос “Химик” на две головы. И он это понимал, хотя никогда об этом не заикался. Он пришел к ребятам и рассказал, что его приглашают в ЦСКА. Спросил, что мы об этом думаем. И все ему сказали: “Конечно, иди”. А прежде чем уйти, он сказал спасибо и тренеру, и всем, с кем играл. Я знаю Рагулина, он сказал это не для красного словца».

На последнем этапе Тарасов уговаривал Рагулина сам. Он тогда готовился к возвращению в ЦСКА, всё шло к тому, что он как тренер заменит Бабича. Как вспоминал Рагулин, Тарасов говорил ему: «Мы делаем новую команду. Берем новых игроков. Скажи прямо, что тебе надо: квартиру, машину…» Рагулин, с детства, надо сказать, мечтавший играть за армейцев, ответил, что ничего ему не нужно. Было, где жить. О машине в свои 20 лет не задумывался. Хоккеист рассказывал, что Тарасов тогда пустил в ход последний аргумент: у тебя, сказал, пенсия будет профессорская. О пенсии двадцатилетнему парню? Сильно!