Бесстрашный - Тиа Луис

Я расслабляю плечи, и позволяю ей вести меня.

— Я с удовольствием посмотрю.

Я хочу, чтобы Блейк рассказала мне о том, что Питерс сказал сегодня вечером, но еще больше я хочу, чтобы между нами все было как прежде, до ссоры.

Крыша выложена бежевой глиняной черепицей высотой до плеч. Она подходит к плантации, где стоит горшок с виноградными листьями, выпирающими из верхней части, и опирается предплечьями о барьер, глядя на улицу.

Оглянувшись на меня, Блейк жестом приглашает меня присоединиться к ней, и я подхожу туда, где она стоит в своем сексуальном черном платье, подчеркивающем все ее великолепные изгибы. Ее руки скрещены, и я не могу сказать, холодно ли ей. Ветер развевает ее длинные темные волны по плечам, и когда я смотрю на улицу, вид на горизонт захватывает дух.

Городские улицы остались далеко внизу, а прямо перед нами, словно волшебный ковер из сверкающего белого и неонового света, расстилаются огни Нью-Йорка. Небоскреб за небоскребом освещены мозаикой позолоченных желтых квадратов. В одну сторону открывается вид на Гудзон, в другую — на Ист-Ривер. Это панорамный вид на город, который никогда не спит.

— Раньше я думала, что являюсь его частью. — В голосе Блейк звучит смирение. — Раньше я думала, что это мой город. Я была Кэрри Брэдшоу или Сплетницей. Я была дурочкой. Этот город принадлежит тем, у кого есть деньги и ненависть, чтобы управлять им. Я была всего в одном неверном шаге от того, чтобы стать жертвой.

Я хмурю брови, и, как бы мне ни не нравилась коррупция, я не уверен, что ее слова полностью правдивы. Блейк чувствует себя подавленной, и я здесь как раз для этого.

— Что я могу сделать?

Она поднимает свои красивые глаза на меня.

— Что, если я скажу, что убила человека?

Вздернув подбородок, я выгибаю бровь.

— Мне будет трудно в это поверить. Ты контролируешь себя, и ты очень сильная. Ты сделаешь все возможное, чтобы обезопасить свою семью, но ты не убийца.

— Что делает человека убийцей?

— Решительность, непоколебимость… Неконтролируемая ярость. Страсть, вера в высшее благо. Миллион разных вещей.

— Ты убивал кого-нибудь?

— Да, в армии. Я не знал их имен и лиц. И все равно это отняло у меня часть души.

Она молчит, не поднимая глаз, все еще придерживая двери частично закрытыми.

— Я могу нести тебя так далеко, Блейк. В какой-то момент тебе придется рассказать мне все.

Блейк медленно переводит взгляд на меня, и несколько раз моргает.

— Они охотятся за Ханой не только из-за порно. Они думают, что она убила человека… Или каким-то образом участвовала в его убийстве.

Отступив назад, я прикрываю рот рукой. Это новость, и отчасти в ней есть смысл, учитывая то, что я знаю о Хане. Но я бы скорее поверил, что Хана убийца, чем Блейк.

— У них есть доказательства?

— Не знаю. Не думаю, — опускает взгляд к земле Блейк. — Но они знают, что с ней случилось, что сделал Виктор.

— Откуда они это знают? Она им рассказала?

— Трип предположил, что Дебби рассказала им, но я в это не верю. — Злость сжимает ее челюсти. — Возможно, он хвастался этим. Она красивая девушка. Я уверена, что наличие Ханы было для него повышением самооценки, свидетельством его мужественности… или жестокости.

— Мне кажется, что ты злишься на меня.

— Я злюсь на то, что он сделал, и на то, что они пытаются сделать сейчас, оправдывая это каким-то кодексом чести. Это кодекс, который превращает молодую девушку в жертву, а потом делает ее виноватой, если она делает что-то, чтобы защитить себя.

Протягивая руку, я медленно подхожу.

— Ты хочешь сказать, что считаешь ее виновной?

Качая своей темноволосой головой, Блейк обхватывает себя руками за талию и дрожит.

— Я не хочу в это верить. Не верю, что у нее хватило бы сил на такое, но я никогда не подвергалась такому насилию. Я не знаю, на что она способна.

— Мы можем ей помочь. Я знаю места, куда она может пойти, места для таких, как она…

— Таких, как она? — сверкает на меня глазами Блейк. — Я не собираюсь отправлять ее куда-то, чтобы с ней обращались как с преступницей. Я знаю, что ты ее не одобряешь, но не у всех было такое привилегированное воспитание, как у тебя.

Медленно выдыхая, я смягчаю свой тон.

— У тебя были такие же привилегии, как и у меня, когда я рос.

— Это не одно и то же. У тебя была власть контролировать свой мир. У нас ее не было.

— Может быть, — киваю я. — И все же нельзя оправдывать Хану за то, что она сделала — если она сделала это. Быть жертвой можно только до поры до времени. Ты не можешь защитить Хану от последствий ее поступков.

— Да, могу! — Ее голос повышается, но срывается, когда Блейк продолжает. — Я защищу ее. Я единственная, кто сможет.

Ее плечи опускаются, и я успеваю подхватить ее.

— Я помогу тебе.

— Нет. — Она извивается в моих объятиях, и я ослабляю хватку. — Тебе наплевать на нее. Ты такой же, как они, пытаешься контролировать нас, пытаешься заставить нас делать то, что, по твоему мнению, мы должны делать, вести себя так, как ты хочешь, чтобы мы вели себя.

— Я ни на кого не похож, — обхватив ее лицо ладонями, я убираю шелковистые волосы с ее щек. — Мне не все равно, и мы сделаем что-то лучше. Вместе.

Блейк колеблется, моргая, глядя на меня. Ее полные губы приоткрываются, и она учащенно дышит, ее красивые груди быстро поднимаются и опускаются напротив моей груди.

Луч прожектора скользит по небу, освещая туман, блестящий в ее глазах, и я наклоняюсь вперед, накрывая ее губы своими, скрепляя свое обещание на языке, на котором мы говорим лучше всего.

— Хатч… — тихий стон вырывается из ее горла, когда она поворачивает лицо, и я провожу руками по задней поверхности ее бедер, задирая юбку.

Блейк обвивает ноги вокруг меня, и я прижимаю ее спиной к стене, опуская лицо, чтобы впиться в ее рот. Ее руки обхватывают мою шею, и наши поцелуи поднимаются и опускаются, наклоняются и ныряют, языки преследуют друг друга и переплетаются.

Это небрежно и чувственно. Я посасываю кончик ее подбородка, а затем провожу зубами по линии ее челюсти. Ее бедра покачиваются под моей растущей эрекцией, и она стонет, стаскивая пиджак с моих плеч.

— Ты мокрая для меня? — Она быстро кивает, и я опускаю ее на ноги. — Я хочу попробовать тебя на вкус.

Опустившись