Суд волков - Жеральд Мессадье

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 93
Перейти на страницу:

Парламент оскорбился, народ же никак не мог понять резких поворотов в политике своего короля. Поступал ли он так из милосердия? Или по расчету? Или как бог на душу положит? Все зависело от настроения монарха, и вот к власти стали приходить люди, чьей единственной заслугой было то, что они делили с дофином изгнание.

Эти скандальные странности были объяснимы и отчасти даже оправданны. Людовик долго жил один, ненавидимый своим отцом и королевством, союзников же обретал лишь по мере того, как Карл приближался к своему концу, причем это были люди скромных способностей, оказавшиеся негодными Для службы действующему королю. Его постоянно предавали и заключали с ним союз лишь из соображений выгоды. Он не мог рассчитывать ни на кого и ощущал себя одиноким. А одиночество королей сплошь и рядом порождает в них самодурство. Людовик использовал людей, как ребенок, который то и дело пересаживает своих кукол. Во всяком случае, так это выглядело со стороны.

Ситуацией, разумеется, не могли не воспользоваться сеньоры, чьи владения находились на окраинах королевства. Всего через два года после восшествия Людовика XI на престол, в 1463 году, они подняли мятеж.

Сначала Людовик поссорился с Филиппом Добрым, полагая, что тот в свои шестьдесят восемь лет впал в детство, затем с его сыном, графом де Шароле, который отныне заправлял всеми делами в Бургундии. Потом с племянником Филиппа, Иоанном Бурбонским. Потом с герцогом Бретонским, Франциском II. Потом с папой. Потом с целым выводком провинциальных дворян и сеньоров, которых лишил доходных мест из личной вражды или с целью ублажить своих приближенных и возлюбленных.

Ибо Людовик был галантен и дерзок.

Праздник рождения Божественного Младенца лишь слегка успокоил умы. Париж отметил тот факт, что король ни разу не встречал Рождество в своей столице. По правде говоря, он никогда не любил этот город, который потихоньку начинал отвечать ему взаимностью.

Во время рождественских пантомим, разыгранных перед собором Парижской Богоматери и церковью Сен-Жермен-де-Пре, внимание зрителей привлек необычный персонаж: сопровождавший волхвов карлик, увенчанный огромной короной. Не было нужды уточнять, кого он изображает. Это не мешало публике веселиться.

Собственный брат короля, Карл Французский, герцог Беррийский, счел момент благоприятным, чтобы предъявить свои права на престол. Его слишком долго уверяли, будто он может править страной. Он создал лигу принцев. Иоанн Бурбонскяй обольщал народ старым как мир обещанием: если Людовика низложат, налоги будут отменены.

В конце марта 1464 года в Париже заговорили о близкой войне: неисправимый Арманьяк, свежеиспеченный герцог Немурский, занял со своими войсками город Монморийон, недалеко от Пуатье. Между тем в Пуатье находился король. Короче, Немур вознамерился атаковать монархию.

Цены на зерно взлетели до небес. Каждый запасался провизией – пшеницей, маслом, колбасами, вином. Подвалы были забиты доверху. Крысы и мыши пировали за счет человеческой глупости.

Жанна встревожилась: Монморийон был в двух часах пути от Ла-Шатра и ее земель. Возвращались страшные времена, когда солдатня опустошала деревни, жгла фермы и посевы.

– В этой стране становится невозможно жить! – вскричала Жанна.

Жак попытался успокоить жену: он разместил большую часть своего капитала, а также деньги Жозефа и Анжелы в Женеве и Безансоне. Семейству де л'Эстуаль не грозило разорение. Но Жанну, с ее крестьянскими корнями, бесило, что плоды стольких трудов и усилий будут уничтожены солдафонами и наемниками.

Между тем она получила со своих семи ферм муку весеннего урожая, по правде говоря весьма скудного. Она сохранила ровно столько, сколько требовалось для работы кондитерских, а остаток продала на Главном рынке. Цены увеличились вдвое за три года и вчетверо за шесть! Продовольственное снабжение пока не пострадало, однако многие дороги стали недоступны или опасны.

Людовик принял меры: набрав войско в провинциях Дофине и Лионне, он поручил своим казначеям сделать заем. Жак был известен тем, что одолжил крупную сумму Карлу VII, и уклониться никак не мог: отдал свои десять тысяч экю и обязался изыскать дополнительные средства.

Иоанн Бурбонский занял несколько городов в Оверни и провозгласил программу – по правде говоря, весьма туманную – всеобщего блага. На стене кладбища Сен-Северен вывесили текст его воззвания, и сразу же образовалась толпа желающих его прочесть. Госпожа Контривель в их числе.

– Фу, – сказала она, вернувшись. – Все та же старая история! Принцы хотят занять место короля. Добившись этого, они начнут сражаться между собой! Под всеобщим благом они понимают свое собственное.

Она опережала события: никто открыто не говорил о намерении низложить Людовика XI. Но никто и не понимал, какова цель всех этих происков. Конечно, весь Париж знал имена предводителей лиги: Карл Французский, Иоанн Бурбонский, король Рене, герцог Немурский, герцог Бретонский, граф Карл де Шароле по прозвищу Смелый, Иоанн Калабрийский, сын короля Рене. Но чего они хотят добиться?

Париж и вся Франция превращались в настоящее Чертово болото!

Наступила Пасха. Франсуа и Жозеф вернулись из Орлеана, возбужденные последними событиями, за которыми все школяры следили с большим интересом. Благодаря их приезду исчезли тревога и уныние, воцарившиеся было на улице Бюшри.

Жанна не видела сына с Рождества. Тринадцатая весна внезапно превратила его в юношу. Она была поражена. Сначала его сходством с отцом, которое стало совершенно очевидным. Ибо от Жанны он унаследовал только белую кожу и светлые волосы, тогда как узкое лицо с выступающими скулами и упрямый выпуклый лоб, несомненно, восходили к Монкорбье. Затем страстностью, сквозившей во всех его жестах и одухотворявшей красоту пылкой юности. Мятежные кудри, казалось, трепетали от каждого порыва его души. Подвижные губы вступали в разговор раньше голоса, а всегда смеющиеся глаза придавали особый оттенок его речам: в них звучали сила, ирония, нежность. Возмужание отразилось и на лице его, и на стати.

Она впервые подумала, что Монкорбье сделал ей необыкновенный подарок. Эта мысль на миг возмутила ее. Ведь Монкорбье ее изнасиловал. Пусть она сама спровоцировала его, все равно это был мерзкий поступок, но из мерзости возник живой шедевр – Франсуа де л'Эстуаль.

Правда, Франсуа Монкорбье полюбил ее. Отрицать этого она не могла и сама потом отдалась насильнику. Со страстью. И делала это не один раз.

Он был негодяем. Всегда хотел только денег. Он был не только насильником, но и вором. Она его ненавидела. Но именно он подарил ей такого сына.

Она высокомерно отвергла его. За бесконечные измены. За разбой. И из опасения заключить союз с человеком, которому постоянно угрожала тюрьма или виселица.

Любить и ненавидеть одновременно – возможно ли такое?

Она была не в состоянии больше размышлять об этом. Не в состоянии сейчас. Она увидела, как Франсуа, посадив Деодата к себе на колени, стал показывать ту же игру с тенями, которой некогда развлекал его Жак, когда он сам был ребенком.

1 ... 37 38 39 40 41 42 43 44 45 ... 93
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?