Стеклянные стены - Андрей Кузечкин

Все, что меня сейчас волнует, – темноволосая девушка. Она наконец взялась за ручку и быстро догнала Раю. Втянулась и немного успокоилась.

Терпеливо жду. Вот моя подопытная и добралась до кроссворда. Каждую букву принимается выводить медленно и тщательно. Прямо-таки вырисовывать.

– Время на исходе! – говорю я. – Кто закончил – кладем работу в лоток.

Рая уже все сделала. Ее товарищ по несчастью невольно ускоряется.

– Кто не сдаст вовремя – будет наказан! Осталась одна минута! – импровизирую я.

Темноволосая торопливо дописывает и идет к лотку. Выражение лица у нее изменилось: уже не «Лишь бы не проколоться», а «Будь что будет, наплевать».

Первым делом хватаю работу темноволосой и открываю лист с кроссвордом. Умница девочка: заполнила его прописными буквами, только очень большими. Круглая «з» совсем не похожа на ту, из надписи «Стеклорезы», резкую и острую. А вот «с» – очень даже похожа, но «с» – простенькая буква в отличие от «з».

Я внимательно изучаю кроссворд и наконец вижу его. Хвостик у буквы «з», один– единственный на весь лист. Девочка пыталась изменить почерк, и ей это почти удалось, но этот хвостик ее выдал. Заторопилась и забылась, нарисовала машинально, совсем маленький, меньше, чем на злополучной надписи. Но он есть. Многие ли пишут «з» с хвостиком?

Еще раз сравниваю буквы в клеточках кроссворда с перерисованной надписью. Сходство становится еще более заметным. Есть вещи, которые ты вот так, с бухты-барахты, без дополнительной подготовки никак не изменишь: наклон букв, например, – у каждого он свой собственный. Или округлости букв «с» и «о». У Степана Петровича буква «о» была похожа на горошинку. У Викусика – на рот идиота. У этой девочки – на воздушный шарик, который вот-вот лопнет, напоровшись на остальные ее буквы.

В общем, мне все ясно. Я вызываю двух охранников, приказываю им держать шокеры наготове. Раю – хотя по документам она вовсе не Рая, а ФН-7453 – я отпускаю. Кстати, какое имя получится из ФН? Фиона? Феня?

Темноволосая остается одна. Девочка спокойна. Хотя какая она девочка – лет на пять старше меня. Пытается держаться гордо и снисходительно, как плененная королева. Хотя королева здесь я.

Я приказываю охранникам быть начеку и вхожу в комнату. Сажусь на столешницу ближайшей ко мне парты. Внимательно смотрю на подозреваемую.

– Стеклорезы! – говорю я.

– Докажите… – говорит она в сторону.

– Запросто. Закроем тебя на несколько дней и посмотрим, появятся ли новые надписи.

Она усмехается.

– Хотя мне плевать на твои надписи, – продолжаю я. – Говори, кто ты такая и что здесь делаешь.

– Ты ведь игрок? – спрашивает она вместо ответа.

– Да, я игрок. А ты шпион извне, и к игре ты не имеешь никакого отношения. И я узнаю, кто тебя подослал.

– Тебя зовут Эви?

– В последнее время предпочитаю, чтобы меня называли Симой.

– Ты сама не понимаешь, что здесь происходит!

– Понимаю, детка, понимаю. По моей версии это все – реалити-шоу.

Ровно на секунду она выходит из образа: на лице ее появляется удивление, природа которого мне непонятна. То ли девочка изумляется моей догадливости, то ли – моей глупости.

Быстро вернув размеру своих глаз первоначальный вид, подозреваемая спрашивает:

– А ты не думала, что здесь все по-настоящему?

– Что все это – действительно секта? Да я просто мечтаю, чтобы это было так! Но это не так, увы. Иначе тебя бы уже драли шокерами во все дыры. И ты визжала бы, как сучка. Возможно, завтра так и будет, если я не придумаю, как выбить из тебя информацию гуманным демократическим способом.

– Ты сошла с ума, – спокойно констатирует она.

– И задолго до этого, детка.

– Я тебя не боюсь!

– Твое право. Ближайшие сутки я никуда не тороплюсь. Как в анекдоте: «Сиди, думай. Приду – проверю». Надеюсь, ты плотно поужинала, потому что еды тебе никто не принесет.

– Мы до тебя доберемся, – злым голосом произносит моя пленница.

– Завтра расскажешь, кто такие эти «мы», – говорю я и выхожу в коридор.

Воскресенье. Раннее утро.

Света курила, сидя на крыльце. Рустам вышел делать зарядку.

Нагнулся к Свете, чтобы поцеловать в щеку. Не сдержавшись, поморщился – от Светы пахло перегаром.

Остаток вчерашнего дня прошел уныло. Данил весь вечер разговаривал с Милой в комнате и не выходил. Света мрачно напивалась на кухне. Славка и Изольда сидели в комнате отдыха и терзали игровую консоль. Рустам заглянул к ним ненадолго – просто захотелось побыть рядом с кем-то, у кого все хорошо.

Эти двое его даже не заметили. Они играли в какие-то поединки, причем Изольда каждый раз вышибала дух из Славки и дьявольски хохотала. И было непохоже, что Славка поддается.

– Что нового? – спросил Рустам у Светы.

– Вот думаю, не податься ли мне в религию. Только вот в какую? У меня есть друзья в православном кружке, еще есть знакомые буддисты, язычников целая куча, всяких, на любой вкус: славянские, кельтские, нордические. Ты вот мусульманин.

– Да какой я мусульманин…

– Откуда же мораль тогда?

Рустам пожал плечами:

– Я просто знаю, что хорошо, а что плохо.

– А откуда ты это знаешь?

– Интуитивно…

– Зачем тебе вообще мораль, если ты не принадлежишь ни к какой религии? Верующим она нужна, чтобы после смерти попасть в хорошее место. Или в хорошее тело, для тех, кто верит в реинкарнацию.

– Ты это к чему вообще?

– Да так. Мысли одолели. Все сказки как обычно заканчиваются?

– Как?

– Ты скажи.

Рустам уже почти рассердился. Он не любил загадок, особенно с утра.

– «Стали они жить-поживать да добра наживать…» Так, наверное?

– Да. А потом сдохли. И все добро, которое они нажили, досталось кому-то другому. Вот так надо заканчивать все сказки. «И жили они долго и счастливо, а потом сдохли». И в фильмах показывать: что вот в конце все поженились, а лет через сорок сдохли. Или герой всех злодеев убил, а сам лет через тридцать сдох от рака, потому что много курил. Что такое тридцать лет в масштабе вечности – а, Руст?

– Ты к чему все это?

– Да что-то тянет с утра на философию. Вот представь, что ты бы точно знал, что после смерти можешь родиться заново, с нуля. И никакой мистики – все научно. Берут твои останки и выращивают тебя заново из пробирки. Но при условии, что у тебя была чистая эссенция.

– Какая еще эссенция? Я просто хотел узнать, выяснилось ли что-то по Изольде и Бене.