Стеклянные стены - Андрей Кузечкин

Когда мы стали чуть постарше, нам объяснили, что такое порнография. Мы как раз были в таком возрасте, когда мальчики и девочки ненавидят друг друга – незадолго до полового созревания. Нам показывали фрагменты. Наставники объясняли: то, что мы сейчас видим, – самый верный способ испачкать эссенцию. Многих тошнило. Возможно, даже всех, кроме меня, хотя я постаралась изобразить, что и меня тошнит.

Тогда я уже пришла к выводу, что существую не в своей системе координат. Хотя и не понимала еще, как выйти за пределы этой системы.

Потом поняла. Чтобы мотивировать нас, наставники иногда говорили: тот, кто учится лучше всех, станет координатором. Видно было, что они и сами с удовольствием стали бы координаторами, если бы смогли. А еще мне понравилось созвучие: координаторы – координаты… это не просто так!

И я стала учиться еще лучше. После очередного переоформления – в 13 лет – я идеально сдала все тесты, и меня отделили от основной массы и отправили так далеко, что ехать пришлось два дня, с ночевкой на промежуточной базе.

Ехали на маленьком белом автобусе на восемь мест, вчетвером, не считая водителя: я, одна девушка, один юноша и наставник. У наставника на поясе висел странный предмет. Юноша шепотом объяснил мне, что это – шокер. На случай, если пачкуны нападут.

На этот раз мы видели не только леса и деревни. Железные дороги и поезда, множество автомобилей, придорожных магазинов и закусочных, видели даже большие города – издалека, но видели. Я впервые в жизни осознала по-настоящему, в каком огромном мире живу. И не только я. Девушка, что ехала с нами, несколько часов рыдала и не могла успокоиться. Говорила, что там, снаружи, миллионы пачкунов и что они нас убьют. Наставник уверял ее, что сможет нас защитить, но на нее не действовало.

Ели мы прямо в автобусе – у нас с собой был запас. Иногда останавливались в безлюдной местности, чтобы немного размяться и справить физиологические нужды. Обязательно в поле. Как сказал наставник – чтобы заметить опасность издалека. Уже сейчас я понимаю: чтобы вовремя увидеть, если мы дадим стрекача.

Впервые в жизни прошлась по траве. Моим спутникам, юноше и девушке, было не по себе. Мне тоже, но в другом смысле. Хотелось раздеться, упасть на эту траву и больше никогда не вставать.

Еще был такой случай: недалеко от города нас остановил полицейский. Проверил документы у водителя. Отпускать не торопился. Наставник приказал нам молчать, если что, а сам спрятал шокер.

Полицейский открыл дверь салона и поздоровался.

Он с интересом смотрел на наши комбинезоны. А мы, затаив дыхание, смотрели на него. От него пахло сыростью и чем-то терпким. Еще у него была плохая кожа и плохие зубы. Нам часто говорили, что чем хуже у человека эссенция, тем хуже он выглядит.

На большом животе у полицейского висело оружие вроде тех, что мы видели в фильмах про войну. Хоть я и понимала, что бояться, скорее всего, нечего, но даже мне было страшно.

– Кто тут у нас? – весело спросил полицейский.

– Чемпионы, – с готовностью ответил наставник. – Частная спортивная школа имени Джесси Оуэнса. На соревнования едем.

– Джесси Оуэнса? А почему не черные тогда? – полицейский рассмеялся, во всей красе показав свои уродливые зубы. – Ладно, чемпионы. Я по-быстрому салон осмотрю, не возражаете?

Он мельком заглянул под сиденья, козырнул и вышел. Автобус тронулся.

– Наставник, вы солгали… – решился вдруг сказать юноша.

– Да, я солгал, – спокойно подтвердил наставник. – Я за вас отвечаю. Если с вами что-то случится – испачкаю эссенцию гораздо сильнее, чем если просто солгу.

Юноша и девушка, кажется, нашли это объяснение логичным и исчерпывающим. Да и я тоже. Меня другое заинтересовало.

Наставник произнес всего одну фразу, но на секунду его тон стал таким, какого я никогда не слышала: слегка заискивающим, угодливым. Наставник умел общаться с пачкунами и умел врать. Значит, он делал это много раз. Много раз пачкал свою эссенцию.

Дальше ехали без происшествий.

Новое место вновь мало чем отличалось от предыдущего – разве что тем, что комнаты были не на десять, а на четыре койко-места. И фабрики здесь никакой не было. Работать нам вообще не приходилось. Зато учебы стало в два раза больше.

Упор теперь был на психологию. А конкретно – на психологию пачкунов. Главное, что мы должны были понять: пачкуны живут вопреки всякой логике. Пачкуны очень любят себя, при этом травятся алкоголем, никотином, наркотиками, неправильным питанием, пренебрегают спортом. Пачкуны пользуются достижениями науки, при этом почти все принадлежат к мистическим религиозным культам. Пачкуны работают там, где не хотят работать, общаются с теми, с кем не хотят общаться. Вся жизнь пачкуна – это насилие, страхи, суеверия, болезни. Пачкуны очень зависимы от чувств, привязанностей, эмоций. Пачкуны убивают друг друга… И так далее.

Нам вновь показали несколько художественных фильмов, уже не про войну. Мне больше всего понравился фильм «Титаник», но у меня хватило ума не показать, что понравился – для нас это было учебное пособие. Наставник сперва обратил наше внимание на классовое расслоение у пачкунов: те, у кого мало денег, – люди второго сорта. Потом – на то, что в минуты опасности пачкуны превращаются в опасных животных, которые дрожат за свою шкуру, тогда как человек с чистой эссенцией не боится смерти, зная, что сможет возродиться. Еще отметил, что героиня могла бы подвинуться на доске, чтобы герой, с которым у нее была связь, спасся вместе с ней, но она не пожелала этого сделать, и герой замерз в воде и утонул. Остальные нарушения логики мы должны были самостоятельно записать после фильма. Я вспомнила примерно пятнадцать.

Кстати, о связи. У нас начались уроки полового воспитания, их проводили отдельно для юношей и девушек. Нам стали понемногу внушать, что связь с целью деторождения не портит эссенцию, особенно если у обоих партнеров она и так чистая.

Когда мы стали старше – услышали новый тезис: некоторым людям – а именно мыслителям – связь нужна для нормального функционирования мозга, для расслабления и получения жизненной энергии. Мыслители – самые важные люди разума, это они обнаружили существование эссенции, создали лаборатории, где возрождают людей, придумали наши базы, нашу униформу, наш распорядок дня, написали для нас учебники, сняли обучающие фильмы… Никто из нас еще не видел живого мыслителя, но нам пообещали, что однажды мы их увидим.

Так и произошло. Когда я стала еще старше, мне устроили встречу с мыслителем по имени Сатурн. Инструктаж был коротким: мне объяснили, что быть полезной мыслителю – большая честь для меня, что мне нужно будет расслабиться и закрыть глаза, а несильная боль – это нормально. Боль оказалась довольно сильной. Сатурн крепко держал меня за запястья, щекотал мое лицо бородой и тяжело дышал. Все, что осталось в памяти от той встречи, – больно внизу, щекотно вверху.

Мы встречались еще несколько раз. Тем временем я приближалась к заветному статусу координатора. Мне разрешили не брить голову наголо, плюс кормить стали лучше – порции стали больше. Все это объясняли так, что мне вскоре придется работать с пачкунами напрямую. Возможно, даже на одной из баз в черте какого-нибудь города. И я даже смогу выходить… за стены! А значит, мне надо выглядеть похожей на пачкунов – они не станут доверять бритоголовой и излишне худой, по их меркам, девушке.