Меня ему обещали - Анна Милтон

— Мы займемся сексом… Не будем вылезать из постели до тех пор, пока я не забеременею. Лишь при таких обстоятельствах ты можешь рассчитывать на дальнейшую помощь моего отца.

Я не был растерян.

Назвал бы свое состояние сразившим чувством необратимости некоторых вещей. В конце концов, совместный ребенок был прописан в перечне пунктов брачного договора жирным шрифтом. Я делал все для того, чтобы отсрочить этот момент. Планировал вырваться из-под влияния ее отца до того, как настала бы необходимость зачать малыша.

Если я допущу это,  то навсегда потеряю Вику.

До конца своих дней я буду привязан к нелюбимой женщине без возможности держать в своих объятиях ту единственную и желанную.

— …Дамир? Ответь на звонок, — сменив гнев на нежность, Нелли погладила меня по щеке, отвлекая от мыслей.

Моргнув, услышал мелодию входящего звонка. Потянулся рукой в карман брюк и вытащил телефон.

Леон.

— Слушаю, — безжизненным голосом ответил на вызов друга.

— Плохие новости, Дамир. Руслан Сафаров в Москве.

ВИКА

Я проснулась в надежде встретить спокойный, солнечный день, лежа под боком у мужчины, с которым провела первую ночь любви. Еще до того, как открыть глаза, сладко улыбнулась и потянулась, перевернувшись с живота на спину. Испустила судорожный вздох, обнаженной кожей соприкоснувшись с холодными простынями.

Дамира со мной не было.

Импульс страха заставил соскочить на ноги со скоростью пули, и вот я уже плелась через весь лофт, усиленно смаргивая дремоту. Искала его повсюду и звала, чувствуя себя полнейшей дурой.

Спектр предположений, прокрадывавшихся в мысли, увеличивался с каждым следующим шагом. Куда он запропастился? Отлучился ненадолго по делам? Вышел за кофе? Бросил меня?

Я отказывалась брать во внимание последнее, но именно эта догадка провоцировала тревожный перезвон колоколов в голове, сжимала сердце в тисках сомнений, гнева и грусти.

Хотелось горько рассмеяться, ведь Дамир так и не оставил мне свой номер телефона.

Он не оставил ничего о себе, кроме воспоминаний.

Но… я могла связаться с Леоном! Правда, к решению дозвониться до лучшего друга Самсонова я пришла после нескольких часов, проведенных в апартаментах в полном одиночестве. Усилием воли заставила себя выждать какое-то время и не выставляться паникершей.

У него дела.

Он занятой человек.

Он бы не покинул меня после того, что произошло между нами.

Не поступил бы так подло.

Кусок в горло не лез, так что я проторчала на диване перед теликом до самого вечера, не вслушиваясь в голоса телеведущих программы о путешествиях. Гипнотизировала померкшим взглядом мобильник и, в конце концов, не выдержав, позвонила Леону.

Длинные гудки… Бесконечная череда длинных гудков. Перевод на автоответчик.

Снова и снова.

Почему они исчезли, когда я так сильно нуждалась в обоих?!

Почему они появлялись, когда того желали, и пропадали без предупреждений?

Стрелки часов пробили полночь.

Лофт погрузился во тьму, освещаемый лишь естественным светом белоснежного лунного диска, возвышающегося над городом. Обернувшись одеялом, я сидела в центре кровати и наблюдала за ночным видом, открывавшимся из панорамного окна. Призывала себя не плакать, но скорбный голосок интуиции швырял на съеденье отвратительным соображениям.

Дамир получил то, что хотел.

Мое тело.

Мои стоны.

Меня. Целиком. Без остатка.

Он вернулся к Нелли, потому что… потому что придерживался простой формулы: «Сохранение брака = сохранение стабильного успеха».

Он не собирался возвращаться сюда. В эту постель. Ко мне.

Прошлая ночь — единственное прекрасное, что нас связывало.

Дамир не вернется.

— Не вернется, — повторила вслух, откидываясь назад.

Уставилась в потолок.

Скопившаяся в уголках глаз влага скатилась по вискам, вызывая щекотку.

Я засмеялась. Сипло. Отчаянно. Хохот вскоре перерос в истерический. Громкий смех прерывался хриплыми, рваными всхлипываниями.

Не нужно плакать. Не нужно плакать. Не нужно плакать.

Слезами ничего не исправить.

Нужно успокоиться.

Не следовало возлагать особых надежд на то, что Дамира влекло ко мне. Он пылал страстью и первобытным инстинктом, а я повелась, возомнив, будто у него появились глубокие чувства и серьезные намерения…

Может, это и к лучшему?

Я ненавидела его.

Он обращался со мной, словно с невоодушевленной марионеткой. Поступал черт знает как, оправдывая возмутительное поведение речами о моей безопасности.

Ложь!

Ложь! Ложь!

Я отдалась лжецу и влюбилась в него.

ВИКА

На третий день отсутствия каких-либо действий со стороны Самсонова я свыклась с мыслью, что… на этом конец. Допускала возможность его появления на пороге и улыбалась зловеще, представляя, как пошлю его далеко и  надолго. Выплакав все слезы, решила двигаться дальше.

На свете столько парней, черт подери!

Мой мир не сошелся на одном-единственном… Беспардонном, гадком, лживом негодяе.

К тому же, важнее получить вышку. Заняться саморазвитием.

Я не собиралась делать из Дамира козла отпущения, хотя козлом он был точно, да еще каким. Многого бы не произошло, если бы я вела себя по-другому, сдержано; если бы лучше контролировала эмоции. Я оправдывалась тем, что еще слишком юна, чтобы уметь сходу видеть, что собой представлял тот или иной человек.

На ошибках учатся, ведь так говорят?

На печали и слезах люди возводят свои храмы спокойствия и счастья.

Я в самом начале своего пути.

Я не сдамся, не зароюсь головой в песок, потому что сейчас все катилось в тартарары. Ведь дальше будет лучше. Непременно! Я в это верила всеми фибрами души. Мысли о будущем даровали умиротворение — пусть оно было хрупче фарфора.

Без веры в лучшее мне хотелось лечь и не просыпаться.

Бесконечно злило то, что меня заперли в пентхаусе! К входной двери приставили охрану. Высоченные молчуны, которым было поручено блюсти за моей «безопасностью», ни в какую не соглашались выпускать меня из апартаментов.

Пыталась вырваться с помощью хитрости. Пыталась нестись напролом.