Волчья стая - Алексей Макеев

– Ну, удачи тебе, сыщик! – традиционно пожелал Крячко.

Гуров кивнул ему, легким пружинистым движением поднялся со скамейки и шагнул к «БМВ», дверца которого уже открывалась. Эта незапланированная встреча должна была кое-что прояснить.

– Это вы – Лев Гуров? – не здороваясь и весьма неприветливым тоном спросил его вышедший из машины мужчина, в котором Лев сразу же опознал Федора Андреевича Загребельного. Характерная у того была внешность. Шофер «БМВ» остался в своей машине, а из джипа появились двое похожих, как близнецы, мощных парней с квадратными челюстями и холодными спокойными глазами.

– Это вы – Федор Загребельный? – в таком же тоне отозвался Гуров, подходя ближе. – Что, Харцилевич позвонил вам и сообщил о моем присутствии здесь, в «Палестре»? Тем лучше. Мне нужно срочно переговорить с вами.

– Еще вопрос, захочу ли я с вами разговаривать, – надменно сказал Федор Андреевич. – После того, что вы здесь устроили. Это же натуральный половецкий набег!

– Давайте сразу расставим точки над "i", – произнес Гуров и улыбнулся очень нехорошей улыбкой. – Расследованием дел, связанных с "Палестрой", – да-да, именно дел, не только убийства вашего зятя! – я ведь занялся во многом с вашей подачи. Я действовал своими методами, кстати, и в дальнейшем собираюсь действовать так же. Нравится вам это или нет. Я прекрасно представляю ваши возможности, Федор Андреевич. Но и у меня они очень немалые! Вы можете мне помочь, но как минимум не мешайте! А сейчас я предлагаю вам подняться со мной в кабинет Харцилевича и откровенно поговорить о том, что произошло.

Полковник Гуров и политиканствующий бизнесмен Загребельный не понравились друг другу с первого взгляда. Слишком разными были они людьми, слишком противоположным был их взгляд на мир. В таких случаях неприязнь возникает бессознательно.

Но оба они были людьми умными и опытными. Оба прекрасно понимали, что в серьезных делах нельзя позволять себе обращать внимание на собственные симпатии и антипатии. В данном же случае дела представлялись более чем серьезными.

Загребельный бросил на Гурова острый, словно бы прицеливающийся взгляд, криво улыбнулся, коротким жестом указал своим охранникам на джип. Смысл жеста был понятен: вы мне пока не нужны, сидите и не высовывайтесь.

– Что ж, Лев… Иванович, – сказал он, пытаясь изобразить что-то вроде улыбки, – давайте попробуем найти общий язык.

…Но беседа забуксовала, едва начавшись. Лев, естественно, не собирался посвящать Загребельного во все детали расследования, а тому хотелось именно этого! Однако смертоносные железки, разложенные на столе Харцилевича, и баллоны с фосгеном и хлорцианом на Федора Андреевича впечатление все же произвели.

– Так вы хотите сказать, – лоб Загребельного пошел морщинами, глаза засверкали недобрым блеском, – что мой покойный зять, Алексей Борисович Давиденко, был в курсе всего этого безобразия?

– Если бы просто в курсе! – вздохнул Гуров. – Я убежден, что именно Давиденко создал в «Палестре» настоящую преступную группу, используя некоторых воспитанников старшего возраста. Сами они называли себя Стаей. А еще я уверен в том, что вы, Федор Андреевич, прекрасно знали об этом. И каким-то образом использовали в собственных интересах. Правда, доказать я этого не могу. Пока не могу. Мне сейчас немного не до этого. Тем более я не собираюсь копаться в некоторых… э-э… не совсем законных аспектах деятельности вашего фонда «Инициатива». Это не мой кусок пирога, хоть, не скрою, было бы любопытно посмотреть, какая в нем начинка.

Услышав такое, Загребельный резко приподнялся в кресле и злобно уставился прямо в спокойные глаза Гурова. Лицо Федора Андреевича медленно наливалось кровью – от шеи до нахмуренных бровей.

– Да вы, полковник, соображаете, что говорите? – прошипел он. – Вы отдаете себе отчет? Вы что, угрожать мне пытаетесь? Я же вас в бараний рог согну!

– Прекрасно соображаю и отдаю. Что до бараньего рога… Многие пытались проделать со мной подобную операцию и до вас, – пожал плечами Гуров. – Только что-то ни у кого не получилось. Успокойтесь, Федор Андреевич. Я же предельно ясно обрисовал ситуацию: сейчас не вы у меня на прицеле. Я расследую дело о двух убийствах, это если не считать смерти солдатика из ОБХЗ. Я уверен, что вы к этим смертям прямого отношения не имеете. Кстати, вы знаете, что сегодня чуть не убили еще одного человека, вашу дочь? Ага, вижу, что не знаете. Значит, Екатерина звонить вам не стала. Любопытно, почему? В нее сегодня стреляли. Вот из такой же забавной штучки, что лежит на столе. Арбалет называется. Раньше видеть не приходилось? И я уверен, что стрелял тот же самый человек, который убил вашего зятя и его заместителя, Анджея Сарецкого. А еще я уверен в том, что и Екатерина была в курсе темных дел своего супруга. Мало того, принимала в них самое активное участие. И, как мне кажется, играла не последнюю роль в организации убийства собственного мужа.

Когда слова Гурова дошли до сознания Загребельного, он сразу как-то оплыл, сдулся, точно проколотый воздушный шарик, и тяжело опустился в кресло. Вот теперь-то Федор Андреевич почувствовал, как земля уходит у него из-под ног. В ушах зашумел морской прибой, перед глазами поплыли зеленые пятна. Слишком до многого докопался этот проклятый мент с холодными, проницательными глазами. И надо же, ведь сам Загребельный настаивал, чтобы за расследование убийства Давиденко взялся именно полковник Гуров. Какая ирония судьбы! Ведь он всего лишь хотел выяснить, предал его Алексей или нет! План был прост: Гуров находит убийцу Давиденко, а он, Загребельный, чисто аналитически рассчитывает, с кем этот убийца связан. И все становится понятным. А тут – такой милый сюрприз. Оказывается, убийца имеет какое-то отношение к Екатерине!

– Что, не ожидали подобного оборота событий? – спросил Гуров, как бы даже сочувственно. – Еще раз: ваши дела, связанные с бизнесом и политикой, меня не интересуют. Точнее, интересуют только в той степени, в какой они связаны с убийствами Давиденко и Сарецкого. Исполнителя мы рано или поздно возьмем. Но помогите мне найти истинного вдохновителя этих преступлений! Хотя бы из соображений собственной безопасности, ведь вы тоже можете оказаться под прицелом.

На некоторое время в кабинете Харцилевича воцарилась напряженная тишина. Гуров требовательно глядел на господина Загребельного. Просто глядел, и все, ничего больше не говоря. Но под этим взглядом Федору Андреевичу становилось все сильнее не по себе…

– Для начала, – сказал Гуров, продолжая пристально вглядываться в налитые кровью глаза своего собеседника, – что вы можете сказать об Аслане Саидовиче Резоеве? Кто он такой на самом деле? Почему вы хотели, чтобы этот человек работал в "Палестре"?

Загребельного ощутимо тряхнуло. Вот это да! Милицейский полковник уже и до Аслана Резоева докопался!

– Хорошо, – кивнул Федор Андреевич, – кое-какими своими сведениями и соображениями я с вами поделюсь. Но сперва ответьте мне на один вопрос: где сейчас Резоев? Он арестован?

– Я сам очень хотел бы знать ответ на этот вопрос, – с досадой ответил Гуров. Никаких сообщений от опергруппы, которую Крячко послал на проспект Вернадского, не поступало. Это могло означать только одно: Аслан Резоев у себя дома не появлялся. – Арестован? А что, по-вашему, имеются основания для его ареста?