Внеклассное чтение. Том 1 - Борис Акунин

— Это черт знает что такое! У вас всю ночь орало радио!Какие-то дикие, неандертальские песни! Я всё понимаю, сочувствую и так далее,но так тоже нельзя! Иван Ильич!

И тише, сердито:

— Совсем спятил. Хоть психовозку вызывай…

Снова шаги, но удаляющиеся. Гул подъезжающего лифта.

Слава Богу, уехал. Уф!

Нужно было поскорей уносить ноги. Просто выйти, прикрытьдверь и позвонить Волкову. А говорить, что по собственной — дурости влез вквартиру, незачем. Только лишние подозрения навлечешь.

Стоп. А отпечатки пальцев на ручке с внутренней стороны?Брался он за нее или нет, когда захлопнул дверь? Не вспомнить. Если брался,необходимо протереть платком. А вдруг сотрешь какие-нибудь важные отпечатки?Тут, наверное, лучше ничего не трогать.

Лишь теперь вспотевший от напряжения Николас осмотрелся посторонам и увидел, что в квартире и без него всё уже потрогали, да еще как!

Кто-то вывернул содержимое галошницы, побросал на полверхнюю одежду с вешалки, выпотрошил антресоли.

В комнатах было и того хуже: всё перевернуто вверх дном,диван, кресла и стулья распороты, сорваны подоконники, книги свалены грудой,кое-где выломан паркет и даже обои местами содраны. И над всей этой Хиросимой,залитой ярким электрическим светом, ликующе болботал звонкий голосок схарактерной московской протяжкой:

— Привет всему прогрессивному человечеству на волне«Отвязного радио»! Слушаем, премся, отмокаем!

Ника нашел приемник под распоротой подушкой, хотел укрутитьзвук, но опять вспомнил об отпечатках и вместо этого выдернул штепсель изрозетки.

Сразу стало легче, и включилась голова.

Обыск был вечером или ночью — во всяком случае, в темноевремя суток, иначе зачем свет? Один человек не смог бы столь тщательнопрочесать немаленькую квартиру — на кухне вон даже все квадратики линолеумаотодраны. Вывод номер два: действовала группа. Искавшие не церемонились —знали, что хозяин не придет. Вывод номер три: вероятнее всего, они его и убили.

Радиостанцию тоже выбрали они. Вряд ли господин Шибякин«пёрся» от такой музыки. Это они включили, чтоб веселей искалось. Вывод номерчетыре: люди молодые, явно не коммунистической генерации. Как там пел капитанВолков? «Дело рук красных дьяволят»?

И еще. Радио включили на полную громкость, не опасаясь, чтососеди придут скандалить или вызовут милицию. Уходя, не погасили свет и незаперли дверь. Оно конечно, большого смысла заметать следы не было — хозяинубит, труп рано или поздно опознают, но всё же такая наглость впечатляла. Этилюди ничего не боятся! Что они тут выискивали? Нашли или нет?

Прошелся по разгромленным комнатам. Поднял фотографию сразбитым стеклом. На ней был вчерашний посетитель, но только гладкий,упитанный, с довольной улыбкой на круглой физиономии. Рядом стояла женщина:мелкие кудряшки перманента, двойной подбородок, массивные золотые серьги. Однимсловом, типичная пара хомо советикусов. В прежние годы в европейской толпетаких было видно издалека — по одежде, по настороженно-жадному выражению лиц.Вымерли, как динозавры. Канули в Лету. Вроде и черт бы с ними, скатертью дорожка,а тоже ведь кусок отечественной истории, живые судьбы.

На разбитом телевизоре тарелка со следами гречневой каши.Ника представил одинокого человека в запущенной — квартире, знававшей лучшиевремена: как он стоит над плитой, готовя свой убогий завтрак, и не знает, чтоэто последняя трапеза в его жизни.

Из письменного стола торчали вывороченные ящики, пол вокругбыл сплошь засыпан старыми квитанциями, коммунальными книжками, еще какими-тобумажками. Груда старых вырезок из «Правды», рядом канцелярская папка стесемками — видимо, в ней они и хранились. Николас присел на корточки, зашуршалгазетной бумагой. Ничего примечательного — статьи и статейки обычного длясоветской прессы содержания. Из Гаваны, Ханоя, Дамаска, прочих экзотическихмест. И всюду подпись: «И.Шибякин, спец. корр.» или «И.Шибякин, соб. корр.».Тут же копия приказа десятилетней давности об увольнении по сокращению штатов.

Так, ладно.

Пакет с надписью «Люба». В нем фотографии той же женщины, вразных возрастах: с косичками, с косой, с распущенными волосами, с бабеттой, скороткой стрижкой, с химическими кудряшками. Свидетельство о браке.Свидетельство о смерти — хм, оказывается, Шибякин вдовеет уже целых полторагода. Выдержка из истории болезни и копия медицинского заключения на несколькихстраницах. Еще анализы, акты, рецепты.

Фандорин вздохнул, почтительно положил пакет на стол. Какгрустно видеть обрывки чужой жизни — сломанной, незадавшейся.

Выпрямился. Заметил в углу над телевизором полочку. Никакикона?

Подошел — точно. Новодельная литография: суровый ЛикГосподень и подпись славянской вязью: «Се, Бог наш суд воздает и воздаст.Исайя, 35:4».

Удивился набожности бывшего корреспондента «Правды» только впервый момент. Потом напомнил себе, что нынешние российские коммунисты совсемне похожи на былых большевиков: ни тебе атеизма, ни интернационализма. ГрафуУварову и обер-прокурору Победоносцеву они пришлись бы по душе.

Трогательно было еще и то, что лихие люди, разгромившиеквартиру, на пол икону не сбросили. На полке, конечно, пошуровали (Фандорину свысоты двухметрового роста было видно потревоженную пыль), но от кощунствавоздержались. Что ж, в России нынче и бандиты все сплошь богомольные — на шеекрест носят, церквам колокола дарят. Прямо как в Сицилии.

Однако пора было возвращаться в рамки законопослушности.

Николас набрал номер, обозначенный на карточкеоперуполномоченного, и после первого же сигнала в трубке раздался голоскапитана:

— Аюшки.

Фандорин суть объяснил коротко, не вдаваясь в дедуктивныеподробности, — просто сказал, что установил личность убитого и находится в егоквартире, где кто-то уже успел побывать с обыском. Куда многословнее былиизвинения по поводу незаконного вторжения в жилище гражданина Шибякина. Николасдаже честно рассказал, как испугался соседа, но Волкова то ли не заинтересовалиэти подробности, то ли он в них не поверил. Так или иначе, претензийпредъявлять не стал.

— К черту детали, Николай Александрович. Я еще вчера понял,что вы человек серьезный. Оперативно, ничего не скажешь. Как говорится, снимаюшляпу. Диктуйте адрес и телефон, сейчас подскочу. Я мигом.