Тигриные глаза - Ширли Конран

— Да-а. Он журналист. Мы живем вместе три года.

— И секс принес вам то, о чем вы мечтали?

— Давайте сразу расставим точки над i. Вопросы задаю я. — Последовала долгая пауза, после чего Кэти пробормотала:

— Я не знаю. — Она наклонилась и выключила магнитофон. — Жизнь представляется такой неинтересной теперь, когда мы женаты. Такой безликой. Я люблю этого парня. Но часто ловлю себя на мысли: «Неужели все так и будет — до конца моей жизни? Неужели это все?"

— Нас всех приучили ждать слишком многого от замужества. Все мы верили, что счастье нам преподнесут на блюдечке с золотой каемочкой вместе с другими свадебными подарками.

— Замужество стало всего лишь последним из разочарований. Мне ужасно надоело лишаться иллюзий после каждого крупного события в жизни.

— Как вы себя чувствуете? — забеспокоилась Плам, взглянув на ее внезапно побледневшее лицо. Кэти резко хохотнула.

— Так же, как всегда. Неудовлетворенной. Беспокойной. Подавленной. — Она смотрела исподлобья, как дерзкий заброшенный ребенок, решивший больше не сносить пренебрежительного отношения к себе. — Я одна из самых высокооплачиваемых журналисток в Австралии, знаете ли, и мне наплевать на всех. — Вид у нее вдруг стал утомленным. — Конечно, я делаю большие успехи, но за этим… ничего. — Она прикусила свою розовую губу. — Я чувствую себя так, словно во мне заморозили какую-то часть меня или удалили се из меня хирургическим путем. Я не знаю, что это за часть, но хочу, чтобы ее вернули.

Плам узнала эту тоску по чему-то такому, что не поддается определению. Она помнила, какое горькое чувство охватило ее, когда она поняла однажды, что ни деньги, ни слава, ни популярность, как у кинозвезды, не способны восполнить эту утрату. Плам догадалась, что Кэти явно надеялась, что замужество заполнит эту пустоту. Но ничего подобного не случилось.

— Хватит обо мне. — Кэти с кислой и отстраненной улыбкой включила магнитофон и, вернув себе прежний образ задиристой девчонки, опять принялась забрасывать Плам такими же агрессивными вопросами, так же не давая ей передохнуть. Обстрел продолжался до тех пор, пока в комнате не появился Гарри.

— Плам, десять минут назад вы должны были появиться у фотографа.

Среда, 8 января 1992 года

На следующий день Гарри привез Плам в свою галерею, Картины перенесли дорогу хорошо, кроме одной, которой все же потребовалась реставрация. Втроем — Гарри, его помощник и Плам — они принялись развешивать их, перетаскивая из конца в конец огромные полотна. К концу дня, несмотря на мощные кондиционеры, все они были мокрыми от жары и усталости. Гарри открыл бутылку охлажденного белого вина и смешал его с содовой. Слишком утомленные для разговоров, они пили его молча. Потом Плам рассказала, как шла по следам картин, подделанных под голландцев семнадцатого века. Гарри был старый, испытанный друг, и она надеялась на его помощь.

— В этом городе много подделок, — сказал Гарри. — Это потому, что Здесь вряд ли найдется хоть один мало-мальски приличный искусствовед. И еще потому, что здесь до начала спада появилась огромная масса новых денег. Люди, которые разбираются в живописи как свинья в апельсинах, скупали картины, вкладывая таким образом свои капиталы. — Он рассмеялся. — Наверное, единственным из всех коллекционеров Австралии, которого ни разу не провели на подделке, был Алан Бонд, и только благодаря острому глазу его агента Анджелы Невилль. Но теперь Алан обанкротился, вы слышали? И его коллекция распродается для погашения банковских займов, на которые она приобреталась. Бедняга, он заплатил пятьдесят три миллиона долларов за одни только «Ирисы» Ван Гога.

Гарри вновь наполнил стакан Плам.

— На здешний аукцион стало съезжаться множество странных персон. С одной из них, наверное, было бы интересно встретиться. Это детектив агентства «Янк арт» Стефани Браунлоу. Она тихо выслеживает известного вора, который, как видно, решил наведаться в Сидней. Я помогаю ей, она может посодействовать вам.

Плам вдруг почувствовала, что от усталости не осталось и следа.

— Гарри, когда вы можете устроить нашу встречу?

— Завтра.

Четверг, 9 января 1992 года

Они встретились за ленчем в модном вегетарианском кафе, отделанном белым мрамором. Стефани Браунлоу можно было дать и девятнадцать и тридцать девять. Бледная и худощавая, похожая на живущую впроголодь студентку, она имела тот оттенок кожи, который появляется после долгого сидения на одной чечевичной похлебке. На ней был бежевый макинтош. Некоторые женщины могут носить нечто подобное и выглядеть, как Марлен Дитрих. Другие же, как Стефани, имеют в таком одеянии просто удручающий вид.

Плам казалось, что Стефани, поглядывающая на нее с иронической улыбкой, точно знает, о чем она думает.

— Я должна сливаться с окружающей средой, — словно отвечая на эти мысли, сказала Стефани с явным бостонским акцентом, после того как они заказали салат и охлажденный кофе. — Забудьте все, что вам приходилось слышать о детективах. Крутые и много пьющие головорезы — это еще одна выдумка писателей. Приличный детектив старается быть до скучного незапоминающимся.

Стефани работала на одну из лондонских фирм и не хотела говорить о цели своего визита в Сидней, но была не прочь порассуждать вообще — и сколько угодно — о своей работе.

— Как правило, детективами люди становятся по случайности, — сообщила она. — Моим любимым предметом в школе было рисование, и это позволило мне получить впоследствии степень магистра по истории живописи. По другим предметам я тоже успевала. И это было очень важно, потому что даже начинающему детективу нужно многое знать из области права, химии, физики, математики, судебной медицины, компьютерного программирования.

Стефани заказала еще горячих булочек.

— Однажды кое-кто попросил моего совета — я даже не знала, что этот человек детектив. Постепенно я стала помогать ему. — Она знаком попросила официанта принести еще кофе. — Как вы, наверное, знаете, с начала восьмидесятых годов воровство и подделка картин широко распространились, поэтому мой босс занялся этой проблемой. И правильно сделал. Тут практически нет профессионалов, и он понял, что у него не будет отбоя от клиентов. Я только что получила степень в области уголовного права, и недавно мы с ним стали компаньонами.

Плам с уважением посмотрела на свою собеседницу и рассказала Стефани о поддельных натюрмортах.

— Похоже на компиляцию, — задумчиво проговорила Стефани. — Когда попадается картина, которая представляется мне компиляцией, я сажусь и пишу такую же, ведь если не знаешь, как это делается, то не сможешь ничего ни понять, ни доказать. Для меня это не составляет особого труда. Я делаю фотокопию, вырезаю элементы, которые хочу использовать в своей компиляции, монтирую их, наклеиваю на подложку, затем проецирую изображение на холст или дерево и делаю набросок, но не простым карандашом, потому что он появился только в девятнадцатом веке. Я использую уголь.