Петля Афродиты - Лариса Соболева

Домой Богдан Петрович приехал поздно, Артем еще не спал, разумеется, торчал у компьютера в своей комнате. Да, за ним закрепилась целая комната. Здесь разрешалось из нее делать склад, бардак, лепить на стены плакаты, не убирать постель, поедать завтрак за компьютером и оставлять посуду вместе с крошками – ведь все равно приходила женщина убирать. Артем сбегал сюда постоянно, потому что здесь он чувствовал себя нужным.

– О, что я вижу, – подойдя к парню со спины, сказал Богдан Петрович. – С каких пор мы интересуемся мировой живописью? Гойя?!! Офигеть.

Действительно, на мониторе менялись картины Великого Гойи.

– Штудирую испанскую живопись, – похвастал Артем.

– С дуба упал, что ли?

– Дядя Богдан, ты считаешь меня чуркой необразованной?

– Почти. Это в середине прошлого века физики были еще и лириками, а ваше поколение способно усваивать из одного направления узенький кластер. Например, ты – один сплошной гаджет.

Артем без обид принял его слова, он привык к этой форме общения – то ли в шутку, то ли всерьез. Юноша защелкал мышкой, на мониторе появились изображения картин другого художника…

– Эль Греко?! – вытаращился крестный.

Но и изумлению Артема предела не было, он крутанулся в кресле и очутился лицом к лицу с Богданом Петровичем:

– Ну ты даешь, дядя Богдан! Вот это интеллект!

– Нет, это ты даешь! Меня терзают смутные сомнения, что не сам додумался себя просвещать. Колись, отрок, кто тебя сподобил?

Артем развернулся назад к монитору, хихикнул:

– А не расколюсь. Лучше скажи, аутизм опасное заболевание?

Слегка опешив, Богдан Петрович присел на стул, чтобы видеть Артема, который с бухты-барахты интересуется нетипичными диагнозами. Он понимал: перемены в мальчике, а перемены заметны хотя бы желанием общаться, связаны с какой-то встречей, оказавшей на него влияние.

– Смотря какая форма…

– Легкая. Такой человек идиот?

– Нет. Да почитай в Интернете, там много информации.

– Читал! Но мне твое мнение важно.

– Благодарю за доверие, – шутливо склонил голову Богдан Петрович, приложив ладонь к сердцу. – Если тебя беспокоит, что твой друг с умственными отклонениями, успокою: мозги у него в норме. Просто у таких людей собственный неповторимый мир, в котором они живут немного обособленно, а главное, у них своеобразное видение и ощущение этого мира. Поэтому среди аутистов много талантливых, гениальных людей, сделавших открытия. Но в нашем мире все, что не похоже на стандарт, причисляют к какой-нибудь группе отклонений. Я бы легкую форму аутизма не клеймил этим страшным словом, которое само по себе диагноз. В таких случаях предлагаю родителям найти и развивать таланты у детей. Да ты, друг мой, мало чем отличаешься от аутиста, когда сидишь, уткнувшись в комп, это твой цифровой мир, ты не любишь, когда тебя из него выдергивают.

– Дядя Богдан, спасибо.

– А кто у нас друг? Если не секрет.

– Элла. Она была на даче с сестрой Сати, помнишь?

– Помню, конечно. Красивая девочка, как сказочная принцесса. Да она нормальная, как мы с тобой.

– Но у нее диагноз… идиотка.

– Идиот поставил ей диагноз. Но раз она верит дуракам, будь внимателен к ней, чутким, следи за словами, чтобы не обидеть, помогай ей справляться с собой… ну, сам знаешь, ты уже взрослый. Человека сложно переубедить, особенно если ему внушили, что он болен, но время и доброта творят чудеса. Извини…

Богдан Петрович вышел из комнаты, так как звонок был от Константина. Его просто подмывало вставить старшему сыночку Валеры по первое число, но не при Артеме. И вначале он придерживался умеренного тона:

– Ты куда пропал? Мы все волнуемся, у нас тут столько произошло, а тебя не можем найти. Почему на звонки не отвечал?

– Не ругайтесь, дядя Богдан, я звоню из Белоруссии.

– Что?! Откуда?! – обалдел он. – Ты соображаешь? У тебя подписка!

– Вот именно. – Костя, всегда такой корректный и выдержанный, начал заводиться, обнажив свое второе «я», совсем не симпатичное. – Зачем мне стрессы из-за какой-то папиной шалавы? Это его дела, пусть он их расхлебывает сам. Почему должна страдать моя непогрешимая репутация из-за идиотизма какого-то хронического маразматика из прокуратуры? Я решил пережить вирус сумасшествия в отдалении, поэтому сел в машину и уехал. К счастью, меня не преследовали парни из ФСБ, не караулила на всех постах полиция, не бегали по пятам оперативники. Я спокойно пересек границу…

– Ты просто всех бросил, – назвал вещи своими именами Богдан Петрович, но Константин к упреку отнесся индифферентно:

– Я думал, вы меня поймете, поэтому позвонил вам.

– Вряд ли пойму. Ты знаешь, что за нарушение тебе светит?

– Примерно.

– А если следствие будет вестись год, два?..

– Не вернусь домой. Передайте папе, где я нахожусь, чтобы он не звонил мне понапрасну и не дергался. Сим-карту из телефона я вынул…

– Но хотя бы скажи, почему и у тебя взял подписку о невыезде Комиссаров? Что ты такое сделал, почему он подозревает тебя? От этого зависят наши с папой действия, судьба твоей сестры, родителей, да твоя, в конце концов…

Наступила пауза, Костя раздумывал. А что сразу приходит в голову, если человек не решается признаться в нелицеприятном поступке? Мысль приходит однозначная: совершил он нечто плохое по отношению к убитой девушке. Мало того, он знал тогда, знает и сейчас, что так поступать было нельзя, и у следователя есть повод взять его на прицел…

– До свидания, дядя Богдан.

Что и требовалось доказать. Богдан Петрович плюхнулся в кресло, ругаясь про себя последними словами. Сказать по правде, от Кости всеми любимый дядя Богдан не ожидал холодности и скрытности. Он, наивный, полагал, что занимает в его жизни определенную нишу, заслуживает доверия.

– Что, дядя Богдан, Костик тебя бортанул?

– Подслушивал?

– А че, нельзя? – как обычно, искренне изумился мальчик, когда ему указывали на неприличное поведение. – Мне тоже интересно, какие в нашем тихом болоте завелись чертики. Я же тоже живность из этого болота. Ужинать будешь? Картошка сварилась еще час назад.

Ну, жизнь полна сюрпризов: Артем никогда не подходил к плите и вдруг… вареная картошка. Как же отказаться? Богдан Петрович лишь кивнул, мол, буду. Но когда на столе появилась разваренная, треснутая и наполовину освободившаяся от «мундиров» картошка, предложил сварить еще сосисок.

– И Марьяна куда-то пропала, – сокрушался Богдан Петрович, запивая водянистую и потому невкусную картошку чаем. – Звонили, но она оставила сумку с телефоном на даче и не вернулась за ними. Дома не появлялась. Должна же она сообщить нам, где находится?