Не доверяй мне секреты - Джулия Корбин

Они ругаются по-французски, да так быстро, что я почти ничего не успеваю понять. Ловлю лишь отдельные фразы: «Это не твое дело!», «Да как ты смеешь!», «Твой отец настоящий джентльмен!» – это кричит Анжелин, а Орла швыряет в нее оскорбительные обвинения: «Salope! Garce! Putain!»[6]

Я в коридоре не задерживаюсь. Знаю, что вмешиваться тут бесполезно. Пробовала раньше, но чуть не схлопотала по морде. Сразу иду наверх, в комнату Орлы, сажусь на кровать и начинаю листать старый номер журнала «Джеки».[7]Вообще-то, мы уже выросли из него, но бывает, или она, или я покупаем номер ради раздела «Письма читателя». Сейчас я читаю письмо под заголовком «Я знала, что он женат, но мне было наплевать». Не успеваю дойти до половины, как в комнату врывается Орла и с такой яростью хлопает дверью, что книжная полка срывается со стены и повисает на одном гвозде, а книги, пролетев в дюйме от моей головы, падают на кровать. Правая щека ее пылает – наверно, заработала от матери пощечину.

– Боже мой, Орла! – говорю я, отбрасывая журнал и принимаясь складывать книжки в аккуратную стопку. – Нашли время ругаться! Что вы опять не поделили?

– А то ты сама не слышала!

Она отталкивает меня, сгребает книги в кучу и кидает на пол, где они лежат жалкой бесформенной горкой с разодранными корешками и смятыми страницами.

– На французском у мадам Жирар мы таких слов, кажется, не проходили, – говорю я, пытаясь приладить полку обратно.

– Да оставь ты, к черту, эту полку!

Она хватает ее за край, срывает со стены и швыряет через всю комнату. Полка летит в окно, ударяется о край стекла, по нему веером расходятся трещины. Одна из них проходит почти до рамы.

– Орла, ты что, обалдела?! – кричу я, хватаю ее за плечи, трясу. – Успокойся! Будешь так себя вести, тебя из дома не выпустят. Хочешь пропустить собственный день рождения?

Она отталкивает меня и роется в тумбочке возле кровати. Под кучей бантиков, косметики, мелких монет спрятана пачка сигарет. Она бросается на кровать, скрещивает ноги. Резко меняет их местами, и кровать трясется. Она стучит кулаком по стенке, сучит то одной, то другой ногой.

– Моя мать – сучка позорная, putain, шлюха!

– У всех матери бывают не сахар, – говорю я, хватая ее дрыгающуюся ногу. – Ничего сверхъестественного в этом нет. Господи, да я сама иногда думаю: «Скорей бы ты умерла», – это про мать. Бывает, так меня достает… но потом это проходит.

Она смотрит на меня, в глазах ее слезы. У меня тоже начинает щипать под веками. Не так часто можно увидеть, как Орла плачет. Насколько я знаю, с тех пор, как в десятилетнем возрасте она упала с гаванской стены и в двух местах сломала руку, она ни разу не плакала, ничего даже близко похожего не было. Бывает, выходит из себя, до ярости даже, может наброситься на кого угодно, вытерпеть все, что угодно. Вот поэтому она мне и нравится. Правда, не только поэтому.

Она отворачивается, ковыряет ногтем обои.

– Ты и половины всего не знаешь. – Голос у нее теперь совсем тихий. – Какой же папа все-таки козел, что связался с этой сукой и терпит все ее закидоны!

Я вспоминаю эпизод в Эдинбурге, когда я стояла в универмаге и видела маму Орлы – она прижималась к отцу Моники, а сама улыбалась мне ярко накрашенными губами.

– Орла, не забудь, у тебя день рождения! – протягиваю руки и обнимаю ее. – Забудь про все, давай просто оттянемся как-нибудь.

– Ну да, точно. – Она поднимается, судорожно вздыхает. – И на этом чертовом дне рождения тоже оттянемся.

– Давай сделаем друг другу макияж.

Я нахожу в тумбочке румяна, тени для глаз и тушь для ресниц. Орла вытягивает шею и закрывает глаза:

– Скорей бы выбраться из этого болота.

Я навожу ей на веки зеленоватые тени до самых бровей.

– Бывают места и похуже.

– Например?

– Не открывай глаза!

– Перед нами весь мир, – жалобным голосом говорит она, – а мы живем в какой-то дыре, которой и на карте нет, и все друг друга знают как облупленных.

– А ты поезжай к своей тете во Францию.

Тетушка Орлы еще более шикарная женщина, чем ее мать. Она занимается отбором модной одежды для галереи Лафайет, и, когда приезжает, от нее так и веет духом высокой моды, элегантности и изящества.

– Ах, как бы я хотела пожить в Париже! – вздыхаю я.

– Да что там такого особенного, в этом хваленом Париже? Город как город, – говорит Орла, любуясь собой в маленькое зеркальце. – Вот Америка – это да! Огромная страна, открытые пространства. Ковбои. Мускулистые мужчины верхом и без седла. – Она надувает губки, кокетничая со своим отражением. – Возьми меня, я твоя!

Когда мы приходим в клуб, она успокоилась, стала прежней Орлой. Звучит музыка в стиле «диско», и первые минут десять мы пляшем, потом отходим в сторонку, берем по бутылочке лимонада, смотрим на танцующих.

– Может, выйдем подышим воздухом? – предлагает Орла. – У меня тут за телефонной будкой в кустах немного водки припрятано.

Выходим, и тут из-за угла появляется Моника. Смотрит на нас явно враждебно. Прямо вся светится ненавистью, как красная лампочка, дышит тяжело, словно только что пробежала целую милю. Подходит вплотную к Орле.

– Мне надо с тобой поговорить.

– Не сейчас, Моника.

Орла тяжко вздыхает. «Ну вот, опять, надоело до смерти», – показывает она всем своим видом, но я стою достаточно близко и замечаю, что жилка на ее шее начинает биться чаще.

– Ты что, не видишь, мне сейчас не до этого? – продолжает она. – У меня день рождения!

– Твоя мамаша – грязная французская шлюха.

– Моника! – Я встаю между ней и Орлой. – Какого черта? Давай вали отсюда! Тебя никто не звал!

– А я не с тобой разговариваю, а с Орлой, понятно?! – кричит она, а у самой глаза горят, волосы дыбом, ну прямо совсем крыша поехала. – Убирайся с дороги!

Оглядываюсь на Орлу – что она скажет.

– Все нормально, Грейс, – говорит она, равнодушно пожимая плечами. – Мы уже раз подрались из-за этого. Похоже, ей показалось мало, вернулась за добавкой.

– Не думай, что так легко отделаешься. – Моника тычет дрожащим пальцем прямо в щеку Орлы. – Чтоб ты сгорела в аду, Орла Картрайт! Чтоб вся твоя семья сгорела в аду! Все до единого!

Последние слова, как какая-нибудь колдунья свои заклинания, она бросает прямо в лицо Орлы, и я не удивляюсь, что заканчивает она проклятие тем, что плюет на землю у наших ног.

Моника поворачивается, чтобы уйти, но тут уже Орла хватает ее сзади за кофточку. Все происходит очень быстро, я не успеваю ничего сделать. Когда прихожу в себя и пытаюсь разнять их, Орла уже сидит на спине у Моники и отчаянно таскает ее за волосы. Визг и ругань такие, что мои просьбы немедленно прекратить не слышны. Орла гораздо сильней меня. Сюда бы сейчас Юана на помощь, но он еще не пришел. Я знаю, где его искать, это недалеко, в гавани, он вечно там болтается с Каллумом.