Детство 2 - Василий Сергеевич Панфилов

class="p1">В Москве, где своё место знают, так может и вышло бы, а здесь вам не там! Ишь, взглядом и голосом она давит! Давилка ещё не отросла, а туда же – репетует вслед за папенькой и маменькой, как они прислугу строят.

Ты продави попробуй на Хитровке, да не когда у тебя кулаки пудовые и за спиной дружки отчаянные, а наоборот совсем! Вот тогда да! Да вежливо, штоб без повода на нехорошее, но и жёсткости без перебора. А то ишь, давилка!

— Шломо! — вовремя влез в разговор приотставший было Санька, омахиваясь взятой заместо веера идишской газеткой. — Мине таки кажется, или ты заинтересовал своей красивой персоной барышню постарше? Научишь потом, как вызывать такой пламенный интерес?

И глазами одними етак похабно… где только научился, поганец! А, ну да… Ёсик, где ж ещё! Он любит Саньку плохому учить, особенно ругаться по-идишски, и про баб сальности всякие пошлые.

— Шломо? — взмемекнула козьемордая, вытянув шею и выпучив глаза, став вовсе уж настоящей козой, только обритой помимо головы. На меня, на газетку идишскую, снова на меня. И такая брезгливость в голосе, што прямо через фу!

Развернулась, как на строевой, и только каблучки цок-цок-цок! По булыжникам. А негодования, вот ей-ей! Даже подол платья колышется сердито и нехорошо, будто выговаривает всякое.

Нам. Будто ето мы на улицах приставаем… пристаём! Вот же… коза!

Фира меня покрепче под руку, собственнически так, да и повела оттудова.

— Шломо, — с надавливанием такая вся, даже волосы будто, — ты таки должен пообещать мине, шо будешь поосторожнее с другими барышнями помимо меня!

— Фирочка! — я остановился даже на такое, и глаза в глаза. — За сегодня тебе большое спасибо, и чуть позже угощение и подарочек, но позволь таки мине самому решать, с кем я буду и через как!

Поиграли в гляделки немножечко, посверлили друг дружку. Оно конечно, Фира глазастая и вообще, но и я не тово! Умею глазами, и тоже говорят – выразительные.

Вздохнула Фира, да и опустила глаза. Чуть недолго шла рядышком, а потом и снова под руку просунулась. Так-то!

— Знаешь её?

— Знаю, — отозвался я, — но знакомство не так штобы радостное. Нет-нет! Не плохая сама, но вокруг нехорошо было, завернулось так по случаю. А сама не то штобы ой, а просто беспардонная и наглая, всё через своё «Я» пытается перевернуть.

По дороге до моря завернули до ситро, и я выпил три стакана, с двойным сиропом каждый, до самого бульканья в горле и слипанья губ, а сильно позже и наоборот. А то через пот вся вода и ушла!

Смыл потом пот етот липучий, на камешках горячих отвалялся под солнышком, да потом ещё раз и ещё, так через часочек и совсем отпустило, до полного почти што расслабления.

Лизка ета, конечно, может стать проблемой, но придумывать себе всякое заранее вовсе уж глупо. Даже в Москве если и встречу, то глазами буду хлопать – дескать, обозналась барышня.

Да и на французском што-нибудь вдогон. Или на английском.

С моря до парка Дюковского дошли, но сегодня не игралось што-то. Так, несколько блицев сделал. Удачно. Голова нормально соображает, а настроения нетути. Так тока, прошёлся да с партнёрами словечками перекинулся. Мороженки поели, ситра снова попили, да и домой.

Вот же Лизка, зараза! Всё настроение ни к чорту! Хочется теперь чево-нибудь етакого, с дурнинкой. Сбросить пар в свисток надо, пока крышка не рванула!

— А может, — негромко поинтересовался я у Саньки, — и тово? Фиру до дома, а потом возьмём Ёсика и прочих, да и пойдём нашатаемся на интересную драчку?

— А давай! — просиял тот. — Давно што-то не махались!

— …как я его! Ты видел, а?! — Санька воробьём прыгал вокруг всей компании, время от времени снимая с глаза пломбир и слизывая тающее лакомство.

— …локтем закрылся, — токовал о своём Ёсик, шепелявя разбитой рубой, — он кулак разбил, да и лбом ему в переносицу – на! Поплыл, поц! И я сверху, сверху кулаками. Два раза успел, пока самому в бок ногой не засадили!

— А Товия как, а!? — снова Санька, чуточку невнятно из-за облизывания мороженого. — Такой себе бросок, почти как в цирке!

— Цирковой и учил, — щурился блаженно Товия, двигая плечами. — Шо, правда здорово вышло?

— А то! — подтверждаю авторитетно. — Такой через себя на бок бросок, што небось и цирковые борцы немножечко тебя поуважали бы!

— У тебя здорово получилось! — прогудел Самуил. — Как ты ловко – отшатнулся назад, да и ногой в отшатывании прям в жбан! А потом ещё вывернулся так в падении, шо на руки упал, а не как не надо!

Щурюсь довольно. Приятно иногда вот так вот, в мужской компании! Ценят!

— Шлемазлы! — буркнула Ёсикова мать, завидев шикарную ссадину на скуле сына. — Надеюсь, им таки досталось немножечко больше?

— Множечко! — радостно отозвался Саня. — Их самих больше было на три, и досталось им больше! И старше они! Здоровски было! Весело!

— Мальчишки, — закатила та глаза, немного успокоенная Ёсиковым пусть не цветущим, но вполне жизнерадостным видом, и отсутствием порватостей на одежде.

— Надо почаще вот так вот, — загудел Товия, протягивая ладонь на прощание, — спортом!

Весело ведь!

— Слыхал?! — со входа во двор встретил меня вопросом встрёпанный дядька Лев в пиджаке на босу грудь, с которым мы тока здороваемся, ну и за картами иногда. Такой себе мизантроп и затворник, редкий и тяжёлый в общении. — Шувалова убили!

— Да вы шо?! — выдохнул я, округляя глаза, и в лёгкой панике вспоминая за тётю Хаю. Быстро она!

— Взорвали! — взбудораженный нечастой новостью, дядя Лев как никогда настроен поговорить, а точнее – рассказать прочитанное и надуманное. — Говорят, ответственность на себя анархисты взяли. Экипаж – в клочья! Где там лошадиное всякое, а где графское, отличить и невозможно!

— Ого! — восхитился масштабом Санька. — Тогда кровищей и говнищем из кишок всё на полсотни сажен должно быть забрызгано!

— Легко! — подтвердил Мендель, подтянувшийся на поговорить. — Килограмм пятьдесят небось бахнуло, если в пересчёте на динамит. А если пироксилина, то и сильно поменьше надо было.

— Ето ктож ево так не любил? — озадачился Санька.

— Да хоть бы и все! — без тени сомнений отозвался мужчина. — Такой себе малоприятный поц через наручники и плети. Многому народу всё оттоптал хоть через сам, хоть через шефа. В Одессе о таком почти градоначальнике горевать будут только те, кому по службе положено, а остальные никак! Такой себе праздник нечаянный для народа.

Ого, как хотелось мне подойти до тёти Хаи! Спросить за вопрос, а если и не спросить, то хотя бы бровями так подвигать. Многозначительно.

С