Помощница стража тьмы. Брак по контракту - Татьяна Рябинина

лошадкой. Впрочем, удивляться не имело смысла. Водитель паромобиля был ключником, как и остальные слуги. Не факт, что он привез бы нас туда, куда надо. Я прекрасно понимала, что сами по себе большинство из них обыкновенные люди, не подлецы, не предатели. Но их двойственная природа делала их уязвимыми и внушаемыми.

Эйдар сам сел на козлы, а мы с Алланом еле-еле поместились внутри. Две большие сумки, что-то среднее между сундуком и саквояжем, пристроили сзади. Всю дорогу я вздрагивала от каждого резкого звука или когда что-то менялось в ходе лошади: он становился более быстрым или замедлялся. Нам могли устроить засаду или догнать. Это тьма была не в состоянии убить нас, а люди — запросто.

К счастью, все обошлось, но эта поездка наверняка стоила мне нескольких седых волос.

Поскольку наши ментальные разговоры вполне могли слушать, Эйдар уже на въезде в город связался с Майкелем, сказал, что мы едем «ты знаешь куда», и попросил передать это «ты знаешь кому». Конечно, тьма могла подслушать и эти разговоры, но так мы выиграли время.

В координационном центре нас уже ждали. В одну из комнат отдыха поставили рядом две кушетки, на которых мы кое-как могли поместиться втроем. Осталось еще место для маленького столика и одного стула. И угол, куда мы поставили сумки. Вот уж точно, в тюремной камере больше места. Еду стражи обычно приносили из дома, а если приходилось оставаться надолго, заказывали из ближайшего ресторана — того, где мы с Эйдаром обедали в первый день. Оттуда же должны были привозить и для нас.

Хуже всего было то, что нам приходилось молчать, чтобы не мешать работе координаторов. И если для нас с Эйдаром такое общение уже стало привычным, то Аллану оно давалось очень нелегко. К тому же он часто забывал об этом. Приходилось следить за ним и прерывать жестом, едва открывал рот.

«Мне скучно!» — ныл Аллан, и меня изводила эта невозможность хоть чем-то ему помочь.

Для живого, подвижного ребенка сидеть без дела в тесноте и полумраке было мукой. Всякие детсадовские игры вроде ладушек, пальчиков и прочей ерунды не спасали. Прогулки по коридорам тоже. Эйдар пытался рассказывать нам какие-то истории, но ментальная связь не слишком годилась для этого.

«Господи, ну скорее бы!» — я ныла не хуже Аллана.

Время словно остановилось. От безделья, помноженного на тревогу, изнывали не только мы, но и все остальные. Происходило что-то странное — если не сказать страшное. Мы провели в центре уже четыре дня. Плюс день до того. Пять дней — и ни единой тревоги. Не то что прорывов, даже истончений. Ни в одном из трех миров. Одновременно техническая служба, которая отслеживала уровень темной энергии, фиксировала ее постоянный и сильный рост. Она просачивалась сквозь ткань мира, как через марлю. При этом ликвидаторы не могли собрать ее из-за низкой концентрации. Ничего не получалось и у нас втроем. Нам просто не с чем было соединить свою силу.

«Может, тьма поменяла тактику? — предположила я. — Не разрывать ткань, а вот так просачиваться, пока не зальет полностью?»

«Может, — с мрачным видом ответил Оссим, зашедший нас навестить. — И это было бы хуже всего. Потому что тут мы бессильны. И вы, видимо, тоже».

Однако уже на следующий день оказалось, что все еще хуже, чем мы думали. Потому что ткань мира истончилась везде, во всех мирах. Не так, как раньше, в одном или нескольких местах, а по-настоящему везде: она вся стала чуть-чуть тоньше. Так немного, что это изменение заметили едва ли не случайно. Само по себе оно не было опасным. Тревогу класса А объявляли, когда минимальное истончение оказывалось примерно в пять раз больше.

«Если этот процесс продолжится, его скорость, скорее всего, будет расти, — предположил Эйдар. — Темная энергия, просачиваясь, разрушает ткань. И тогда рванет везде сразу».

«Я вообще не могу себе этого представить», — пожаловалась я.

«Лиза, тебе, наверно, кажется, что миры отделены от междумирья какой-то оболочкой?»

«А разве нет?»

«Конечно, нет. Как бы тебе объяснить?» — он в задумчивости потер подбородок.

«Может, это как вода?» — подсказал Аллан.

«Вода? — удивленно посмотрел на него Эйдар. — А ведь верно, похоже. Молодец! В океане теплые и холодные течения почти не смешиваются из-за разной плотности воды, хотя между ними нет никакой материальной преграды. Но поскольку у холодной воды плотность выше, она все же понемногу продавливает теплую. Точно так же и у миров нет материальных границ. Они бесконечны в пространстве, но изолированы друг от друга во времени. Через портал можно выйти, но нельзя войти в другой мир, если переход закрыт. Междумирье — это на самом деле межвременье».

«Теперь я окончательно запуталась, — мне показалось, что голова сейчас лопнет. — А как же тогда энергия из межвременья истончает ткань пространства, которое бесконечно?»

«А на этот вопрос, Лиза, тебе не ответит никто, — вмешался в разговор Оссим, который слушал его из своей комнаты. — Остановись на том, что пространство и время тесно связаны между собой. Прорывая время, темная энергия одновременно прорывает и пространство. Подождите… — он замолчал, а потом заговорил снова: — Мне сейчас сообщили, что ткань истончается быстрее, чем мы думали. За эту ночь — как за все предыдущие дни. Боюсь, времени осталось совсем немного».

«Подождите! — у меня заледенело внутри. — Но ведь это же значит… если прорыв произойдет одновременно везде, то все люди в этом мире погибнут!»

И тут же словно подуло холодным ветром:

Да… кроме нас троих…

Глава 23

Глава 23

«Выходит, что так, — зрачки Эйдара расширились, и глаза стали почти черными. — Если только концентрация энергии не уменьшится за счет площади прорыва».

«Не думаю, — я покачала головой, вспомнив ту картинку, которую мне передал Аллан в междумирье: земля, покрытая ковром из мертвых человеческих тел. — Боюсь, ее мощность такова, что хватит на всех. В смысле, чтобы убить всех. Во всех мирах. И тогда останемся только мы втроем. Если, конечно, не найдется такие же, как мы. Но даже если нам удастся победить тьму, это уже не будет иметь никакого значения».

Разговоры о ядерной войне в нашем мире были обыденностью. И все сходились на том, что если после нее и останутся выжившие, они позавидуют мертвым. Вот так и здесь, сейчас.

«Неужели ничего нельзя сделать?» — Эйдар стиснул кулаки.

Можно…