Плохие девочки не плачут. Книга 3 - Валерия Ангелос

— Занятно, — заявляет обманчиво мягко, поправляет выбившуюся прядь моих волос, заправляет за ухо. — Твоя фантазия восхищает.

— Алекс, — выдаю сдавленно. — Я ни с кем не спала. Ни разу тебе не изменяла. Даже в моих мыслях всегда был только ты один.

— Знаю, — усмехается.

— Я не могу быть беременна. Физически. Невозможно. Нереально. После той ночи, — вдруг осекаюсь, сглатываю непрошенные слезы, сдерживаю рвущиеся на волю рыдания и опять продолжаю: — После той ночи у меня ни разу не пошли месячные. Вероятно, что-то внутри повредилось. Вот и все. Так я понимаю. Поэтому здесь явно ошибка. Сбой в системе, надо снова проверить. Аппарат УЗИ неисправен.

Фон Вейганд накрывает мой рот большим пальцем. Призывает замолчать. Медленно обводит ломанные линии разомкнутых губ. Действует осторожно и нежно. Унимает разыгравшийся не на шутку ужас.

— Я нашел тебя, — говорит тихо. — Практически сразу. В аэропорту Киева мои люди взяли след, вели до твоего родного города, до квартиры Леонида и дальше тоже, в Польше. Ты всегда и везде была под наблюдением.

— Почему, — запинаюсь. — Почему ждал? Почему тогда не пришел за мной? И еще, прошу, не злись, но… я надеюсь, Леонид в порядке? У него жена в положении. Ничего личного, просто…

— Неисправимая, — шумно втягивает воздух, обхватывает пальцами мое горло, едва до кожи дотрагивается, однако опаляет огнем. — Все нормально с твоим Леонидом и с его женой. И даже твой драгоценный Стас в полном порядке, счастлив рядом со своей сестрой.

— Ты мне время дал, да? — роняю чуть слышно. — Выбор. Право самой решить, понять и принять, определить путь. Верно?

— Дурацкая затея, — произносит с затаенной горечью. — Столько месяцев зря потерял. Все равно бы не отпустил.

Крупная ладонь опускается ниже, соскальзывает по шее, движется от груди к животу, ребра клеймит, четко заявляет несокрушимую власть.

— Где у тебя дрожало сегодня утром? — спрашивает фон Вейганд, задирая мою кофту, обдавая жаром обнаженную плоть. — Покажи.

— Алекс, я… это же глупо.

— Показывай, — повторяет твердо.

— Так не бывает, — бормочу сбивчиво. — У меня тревожное расстройство. Дрожь — это один из симптомов. Нужно поехать в другую больницу.

— Просто покажи, — пропускает мимо ушей разумные замечания. — Давай.

— Бред, — сдавленно выдыхаю. — Я не могу быть беременна. Чудеса случаются, но не до такой же степени. Думаешь, я совсем идиотка? Не замечу ребенка внутри себя? Вот совсем ничего не почувствую? Не заподозрю?

— Ты округлилась, — поглаживает мой живот.

— Набрала пару килограмм, — бросаю раздраженно. — Ты видел, чем питаюсь? На подобном рационе прирожденного дистрофика разнесет.

— Не похоже на жир, — выдает невозмутимый вердикт.

— Значит, отек, — не собираюсь отступать.

— Лора, — смотрит прямо в мои глаза. — Где?

Запрещенный прием. Даже два. Подряд.

Черт. Да он издевается!

Накрываю его огромную ладонь своею, ничтожной и крохотной, аккуратно перемещаю выше, устанавливаю на требуемом месте.

— Тут, — шепчу глухо.

Толчок. Выразительный. Ощутимый.

Боже. Это что? Розыгрыш? Шутка? Это все, что угодно, только не истина, не настоящая реальность, не правда.

Еще один толчок. Четче. Жестче.

— Мальчик, — заключает фон Вейганд.

И опускается на колени. Перед кушеткой. Передо мной. Похоже на сон. Безумный, шальной, совершенно фантастический.

— Ты с ума сошел, — роняю судорожно, едва шевелю губами. — Это у меня от нервов. Ну, спонтанное сокращение мышц. Судорога. Спазм. Естественная реакция организма на стресс и перенапряжение. Не хочешь же ты сказать, будто мы зачали дитя в снегу. На кладбище. На гранитной плите, украшающей могилу одного из твоих предков. Сразу после кровавой оргии. Между трахом в рот и переломом ребер.

Тишина. Мрачная. Оглушительная.

И новый толчок. Мощный. Сильный. Особенно жесткий. Врезает изнутри так, чтобы сомнений совсем не осталось.

Жизнь. После смерти.

Мы это заслужили.

Чудо. Маленькое. Хрупкое. До боли настоящее. Громко и четко заявляющее свои права, врывающееся в мир, нарушая все до единого законы природы.

— Лора, — произносит фон Вейганд. — Ты беременна.

Что?

А?

Замок оперативно превращается в больницу высшего уровня. Самое крутое оборудование, агрегаты, соответствующие последнему слову техники. Специалисты мирового масштаба, врачи, которые известны на весь мир.

Плюс куча охраны по периметру. Система безопасности, которая лишнего комара внутрь не пропустит. Куча камер, сигнализации, датчики движения. Амбалы, внушающие ужас одним своим внешним видом. Беспилотники регулярно мониторят местность вокруг.

Короче, полный пакет. Полный фарш. Или как там правильно выражаются?

Создается впечатление, будто здесь будут проводить секретную операцию по спасению жизни десятка президентов. Но на самом деле тут просто примут мои роды.

Обычные роды, блин.

— Слушай, это же чепуха, — взываю к разуму фон Вейганда. — Я легко выжила и оправилась после нескольких жестких изнасилований. Сохранила дитя несмотря на прием лекарств и проведенные операции. Даже сломанные ребра никак не помешали. Потом я моталась по свету, совершала перелеты, ездила на автобусе по украинским дорогам, а там, прости за подробности, у мужика воды отойдут. И ничего. Порядок. Я работала на износ в Польше. Питалась всякой дрянью. Впадала в истерики. Рыдала. Да я плавала в зимнем море, чуть не утонула. Но таки выплыла. Простуду не подхватила. Здорова, аж самой удивительно.

— Нет, — раздается до боли предсказуемый ответ.

— Я просто хочу выйти, — буквально взвываю.

— Выходи, — пожимает плечами.

— На свежий воздух, — уточняю.

— Вперед, — явно скрывает подвох.

— За забор, — прощупываю почву.

— Нет, — опять натыкаюсь на глухую стену.

— Ну, пожалуйста, — трогательно хлопаю ресницами. — Ну, Алекс.

— Это не сработает, — хмыкает.

— Откажешь беременной женщине?

— Я не допущу никакого риска, — отрезает холодно.

— А что произойдет? — возмущаюсь. — Что в такой глуши случится?

— Я не буду проверять, — чеканит, лишая всякого выбора.

Демократия отменяется. Резко и сразу. Пусть территория вокруг замка позволяет совершать пешие прогулки, ощущение золотой клетки не отпускает ни на миг.