Холодное сердце - Элизабет Бикон

– Я не могу выйти за вас, Люк.

Хлоя решилась посмотреть в его горящие серые глаза и, увидев в них боль и злость, поняла, что на этот раз простого «нет» ему будет недостаточно. Ее сердце билось с отчаянной силой. Она вглядывалась в бездонную глубину его глаз, где таилась любовь. Там было все, о чем она мечтала, но она снова должна была отказаться от этого.

Лорд Фарензе наконец открыл перед ней всю нежность своего сердца, все свои надежды и мечты, а она снова должна была причинить ему боль. Глаза Хлои наполнились слезами, когда она подумала об отчаявшемся молодом человеке, которым Люк был, когда та ведьма – его жена – превратила в прах все его мечты. Ему нужна была любовь Хлои, и она любила его, но это не означало, что она могла выйти за него, не наградив Верити клеймом незаконнорожденной.

– Почему? – выдохнул Люк так близко, что Хлоя удивилась, как могла оставаться такой спокойной.

– У меня дочь, – грустно ответила она.

Утраченные надежды и мечты, которые когда-то горько оплакивала в своей постели юная Хлоя, тоскуя об упрямом, благородном и приводящем ее в бешенство лорде Фарензе, меркли в сравнении с тем, в чем повзрослевшая Хлоя должна была отказать своему любимому теперь.

– О, Люк, не сердитесь на меня, не качайте головой. Я знаю, что вы хороший человек, а я трусиха, но я не могу допустить, чтобы на Верити лег позор ее матери, леди Дафны Тиссели. Вам нужна безупречная жена с кристально чистым сердцем, а не я.

– Зачем мне нужен робкий полосатый котенок, когда я могу получить тигрицу, которая будет защищать своих детенышей до последнего вздоха? – возразил Люк, не соглашаясь принимать ее отказ.

– Я и теперь защищаю одного из них.

– Нет, вы отказываетесь защищать его вместе со мной. Я не принимаю ваш ответ как окончательный, Хлоя Тиссели, – сказал он с решимостью, от которой у нее задрожали колени и сбилось дыхание.

Хлоя почувствовала, что слабеет. Она отвела взгляд на туманный сад и постаралась не думать о том, что без Люка останется живой лишь наполовину.

– Задание, которое дала мне Виржиния, состоит в том, чтобы выяснить, кто был отцом Верити. Я сделаю все, что смогу, чтобы выполнить его, но после этого женюсь на вас, кем бы он ни оказался, – сказал ей Люк.

Его обещание звучало как угроза, а рука беспокойно скользила по блестящим и шелковистым, как мех соболя, волосам. Он вздохнул.

– Господь свидетель, вы гордая и упрямая девица, леди Хлоя Тиссели, – с отчаянием сообщил он.

Хлоя со вздохом подумала, зачем они стоят здесь, в этом зимнем саду, и спорят, когда ей так хочется провести с ним всю жизнь.

– Я женюсь на вас, – повторил Люк упрямо. – Хотя одному Богу известно, зачем мне на всю жизнь связывать себя с такой упрямой женщиной, – закончил он.

– Сейчас вы напоминаете мне сердитого мастифа, у которого отняли сахарную косточку, лорд Фарензе, – заметила Хлоя.

– Тогда мы с вами грустная парочка, потому что вы похожи на королеву, которой собираются отрубить голову, – ответил Люк, с вызовом подняв брови. Его взгляд сделался острым как нож.

– Да, мы действительно жалкая парочка, – согласилась Хлоя. – Если бы другие это знали, на нас бы никто не польстился.

– Но раз уж мы не собираемся слиться в супружеской дисгармонии, я отправлюсь исполнять задание Виржинии, – сказал Люк, всем своим видом показывая, что это вина Хлои. Они могли бы пожениться на следующей неделе и провести если не медовый месяц, то хотя бы первую брачную ночь до его отъезда.

– Дождитесь более подходящего времени, – поспешила ответить Хлоя, с ужасом представив себя женщиной, которая ждет любимого, зная, что он может никогда не вернуться.

– Если я еще на одну ночь останусь под одной крышей с вами, леди Хлоя, то либо сойду с ума, либо от отчаяния выломаю дверь в вашу комнату. Мне надо уехать, но прежде вы должны рассказать мне все, что сможете вспомнить, о поездке вашей сестры в Шотландию.

– Я мало что знаю, она ничего мне не рассказывала.

– Так расскажите, что знаете, потому что это наверняка больше, чем знаю я.

– Дафна поехала в шотландское поместье нашего отца, чтобы побыть там с его сестрой, муж которой уехал в Ирландию. Нам дали понять, что это делается для того, чтобы она научилась вести себя в светском обществе, а потом дебютировала в Эдинбурге. К тому времени мой отец погряз в долгах и тайком сговорился выдать ее за старого, больного дурной болезнью, но очень богатого герцога, как только удастся заставить всех поверить, что она сделала такой выбор по доброй воле.

Когда его план провалился, отец пришел в ярость, потому что старик потребовал свои деньги назад, а Дафну с позором отправили домой. Нас увезли в уединенный полуразрушенный дом в Бодмин-Муре, который отец выиграл в карты, чтобы она могла там родить, но Дафна по-прежнему отказывалась называть имя своего любовника. Она сказала, что мне лучше его не знать, чтобы не чувствовать себя неловко, если придется встречаться в обществе с его родственниками.

– Значит, он, по крайней мере, из благородной семьи. Думаю, она могла познакомиться с кем-нибудь из соседей, пока жила в поместье вашего отца, – предположил Люк, озабоченно нахмурив брови.

Хлоя подумала, что, заинтересовавшись новой загадкой, Люк уже не так расстраивается из-за ее отказа, но она отбросила эту грустную мысль и постаралась сделать все, чтобы помочь ему выполнить это, как казалось, почти невозможное задание.

– Дафна была готова на все, лишь бы избежать брака с тем ужасным старым развратником. Она всегда мечтала об отважном герое, который явится и спасет ее от нашей унылой одинокой жизни в Кэррауэй-Корт. Я бы не удивилась, если бы она завела какого-нибудь любовника в отчаянной надежде, что беременность поможет ей избежать свадьбы. А этот любовник с радостью уложил в постель шестнадцатилетнюю девочку.

– Значит, ей было столько лет, сколько сейчас моей Ив, когда ваш отец попытался продать ее тому, кто даст лучшую цену? Что же это за отец, который готов был обречь собственное дитя на такую страшную беспросветную жизнь?

– Он был Тиссели, – печально ответила Хлоя, с болью вспоминая пустоту их с Дафной жизни и сравнивая ее с неистовой любовью лорда Фарензе к своей единственной дочери. – И совсем никакой он не отец. Он и на матери нашей женился только потому, что она унаследовала состояние семьи Кэррауэй. Я не думаю, что он хранил ей верность или вообще питал к ней какие-нибудь добрые чувства. Такой жестокий человек мог принести своим детям очень много горя, так что нам с Дафной следовало благодарить судьбу, что он пренебрегал нами, как девочками, предпочитая наших братьев.

– Он был вашим отцом и мог бы гордиться такими красивыми бойкими дочерьми. Но почему он отправил в Шотландию вашу сестру, а не вас?

– Потому что я проявляла свое непослушание открыто, а Дафна сопротивлялась гораздо меньше и делала то, что ей хотелось, тайком за его спиной. Отец считал ее мягкой и податливой и полагал, что она поступит, как ей скажут. Он обращался с нами так, словно мы не живые существа, а его имущество, с которым он волен поступать по своему усмотрению.