Красота внутри - Мария Игоревна Власова

снегопадом стоять! – кричит матушка с порога так, чтобы я почувствовал себя как в детстве.

–  Отсутствие одежды для тебя не повод? – стараюсь не замечать ее серьёзность.

Она смотрит на меня долгим изучающим взглядом, а затем словно что-то решает для себя и через силу улыбается. Что происходит в ее не очень сообразительной голове, даже знать не хочу, но что-то меня это волнует. Такое чувство, что сейчас будет что-то не хорошее, но нет, ничего не происходит.

– Когда это меня останавливало? – улыбается она с такой грустью в глазах, что я не знаю, как ее понимать.

– Действительно, – улыбаюсь ей в ответ, – остановить тебя могу только я.

Она встает на носки, тянется к моему уху, слегка наклоняюсь, чтобы она дотянулась. Знаю, что глупо вот так снова подставляться, но я, похоже, люблю играть с огнем. От нее мурашки по коже и стояк, так что даже немного стыдно. Великанша будоражит только легким касанием груди к моему торсу, когда тянется ко мне и опирается на мои плечи.  Чувствую себя глупо, прикрыв глаза от ее шепота.

– Ты ещё ни разу не смог меня остановить, – улыбается она, а затем нагло проводит языком по мочке моего уха.

Сейчас она мне лицо разобьёт или в землю втопчет. А, нет, так сделала бы прежняя великанша. Эта же с легкой улыбкой медленно отклоняется назад и смотрит на меня все теми же грустными глазами. Делаю вид, что не замечаю этого взгляда, потому что на самом деле не готов с ней разговаривать серьёзно.

– Может быть раньше я просто недостаточно сильно хотел это сделать? – улыбаюсь ей, прижимая к себе крепче за пятую точку.

Она вскрикивает, а затем ее щеки покрываются румянцем. Теперь не только мне стыдно стоять голышом на морозе в десяти метрах от своей родительницы. Великанша улыбается, в этот раз, похоже, по-настоящему. В глазах отражаются зеленые огоньки.

– Думаю, твоей маме не понравится, если ты трахнешь меня прямо здесь и сейчас, – довольно грубо говорит она, вызвав у меня улыбку и смех.

О как, вот эта ее перемена действительно неожиданная. Между нами будто исчезла напряженность последнего разговора на балу. Жаль, мы оттягиваем неизбежный разговор, но мне плевать, пока ее все устраивает.

– Это можно принимать за призыв к действиям? – смеюсь, не в силах оторвать от нее взгляд.

Провожу рукой по ее спине, еле ощутимо надавливаю на шею, чтобы поцеловать снова. Она не вырывается, позволяет мне почувствовать, как сильно скучала. Сжимает мои плечи так, что ногти вонзаются в кожу, клыки слегка прикусывают язык у нее во рту. Грудь щекочет мой живот, еще немного и слова про секс прямо здесь и сейчас будут правдой.

– Эй вы, бесстыдники! – кричит, недовольно топнув ногой, матушка. – Живо в дом! Не хватало, чтобы моего внука зачали на морозе!

Ей не стоило этого говорить, она все испортила. Великанша дернулась в моих объятиях, будто бы получив удар в спину. Я не хотел ее отпускать, не так, не сейчас, никогда! Меня остановил ее взгляд, на мгновение в нем я увидел вину, но затем она отвернулась и вырвалась из моих ослабевших объятий. Что за бред, за что ей чувствовать вину? Это же великанша, у нее совести сроду не было!

– Милочка, что ты делаешь? – взвизгнула мама так, вроде мы и правда непристойностями начали здесь заниматься.

Оглянулся на матушку, та несется с какой-то тряпкой наперевес, даже обгоняет слуг с кипой старой одежды. Понимаю, чего она так всполошилась, только когда замечаю, как великанша оступается в снегу. Она же голышом и босиком от меня сбежать надумала! Далеко ей матушка уйти не дала, чуть шубой не прибила.

– Чего ты по снегу голышом носишься? – вопит зло графиня, одевая Клару, как куклу, в дорогую шубу. – Я же говорила, что нечего голышом здесь стоять! Девочка ещё простудится, у нее и так здоровье плохое. Это все ты виноват, мертвецами ее впечатлить захотел, вместо того чтобы магией дверь запереть!

Мама все бубнила, пока я старался задавить желание накричать на нее. Мне понятен ход мыслей матушки, и он вполне логичен для ее целей: не важно, кто мать – главное наследник рода. Но какое ещё плохое здоровье? Да на великанше пахать можно! Снова окинул ее взглядом, от холода дрожит так, что в груди что-то сжимается. Поправка, на ней пахать раньше можно было, сейчас же больше на руках носить хочется. Похоже, не только я так думаю, мать кивнула на дрожащую в одной шубе великаншу.

– Что ты на меня смотришь? – зло уперла руки в бока матушка. – Бери свою невесту на руки, пока я тебя самолично лопатой не прикопала!

Вздохнул, со всей силы давя ухмылку, почему-то меня очень веселит эта ситуация. Один из слуг накинул мне на спину хилое пальто, явно намекая, кто для матушки сейчас важнее. Скрипя зубами, подхватил великаншу на руки, куда бережнее, чем, когда на плечо закидывал.

– Все в дом! – щелкнула пальцами матушка, отзывая армию нежити под землю.

– Знаешь, она начинает мне нравиться, – издевается великанша с улыбкой, держась за мою шею.

Скосил на нее «теплый» взгляд, от которого она только засмеялась. Чуть не вздохнул с облегчением, когда наконец-то увидел ее счастливую улыбку. Странно, даже спина не болит, когда несу ее.

– Ты что, похудела? – поудобнее подхватываю ее, стараясь не замечать, что иду босиком по промерзшей земле.

– Нет, это ты подкачался, – не скрывает сарказма эта язва, снова заставляя меня давить улыбку.

– Похудела? – уловила матушка фразу у самых дверей. – Так это нужно срочно исправлять! Жозе, Рикардо, а ну тащите все что есть! Девочка хочет кушать!

У меня нервно дёрнулся глаз только от того, что представил, что после такого приказа могут притащить в дар великанше эти два тупых трупа.

– Эй, – с тоской произносит великанша, коснувшись моей щеки, – я тоже хочу такую маму.

Закатил глаза, думая: «За что мне все это?». Похоже, на фоне любви к детишкам, эти двое быстро спелись, причем против меня!

Войдя в замок, поймал себя на мысли, что отпускать свою ношу мне совсем хочется. Так у нее шансов убежать поменьше будет, да и сама ноша, словно издеваясь, поудобнее у меня на руках устроилась и улыбается так довольно, что у самого дёргаются уголки губ.Нет,