«Если», 2016 № 01 - Журнал «Если»

с госпожой Зораной. Мы осваивали композитный английский лук, пробивающий латы за двести шагов, и госпожа Зорана заметила, что стрелы у Зенны ложатся не кучно, хотя и в цель.

Разумеется, она сделала замечание.

— Ты не хочешь его убить, — указывая на аватару лиганца, сказала она. — А если не хочешь, то и не убьешь. И тогда он непременно убьет тебя.

Лиганец, одетый в латы, хищно оскалился.

— Мне не нравятся эти луки. Я предпочитаю арбалет, — ответила Зенна.

Госпожа Зорана подняла брови — как это умела делать только она.

— Мало ли, что ты, девочка, предпочитаешь. Ты обязана освоить то, что должна. — А поскольку Зенна молчала, повысила голос: — Ты меня поняла?

— Да, госпожа, — ответила Зенна.

— И что же ты поняла?

— В жизни не всегда получаешь то, чего хочешь больше всего.

Странный у нее при этом был голос. Будто она намекала на что-то, известное лишь им двоим. И еще более странным мне показалось то, что госпожа Зорана после этой дерзкой реплики не осадила ее, не внесла замечание в учебный журнал — просто хлопнула в ладони и крикнула:

— Продолжаем урок!

Но когда Зенна вновь вскинула лук, я увидел во взгляде госпожи Зораны, брошенном на нее, такую ненависть, которой можно было испепелить.

И не только я — другие тоже это заметили.

Что-то здесь явно было не так.

Тайна, впрочем, раскрылась довольно быстро. Правда, прежде чем рассказать об этом, я должен пояснить один профессиональный момент. Двойки формировались у нас по гендерному дополнению: Пиццерос и Лайза, Тапай и Мика, я и Аннет. Считалось, что такие двойки работают эффективнее. Женская психика — это обзорная полифункциональность, непрерывно сканирующая бытийный ландшафт, мужская психика — вектор, строго ориентированный на цель. Они суммируются и дают результат. Так, во всяком случае, объяснял это Сэнсей. Естественно, что внутри каждой двойки возникала личная близость. Это было не обязательно, разумеется, но приветствовалось, поскольку таким образом налаживался внятный эмоциональный контакт. Однако когда через пару дней я после дневных занятий заглянул в комнату к Зенне, она глянула на меня так, словно к ней ввалился пьяный лиганский солдат.

— Что тебе надо? — А затем, выслушав мои вежливые объяснения, пренебрежительно искривила рот: — Нет, я не хочу. Мало ли что корпорация поощряет. Насчет себя я решаю сама. Если же тебе невтерпеж, иди к госпоже Зоране — она будет счастлива заполучить молодого бычка. Неужели ты до сих пор с нею не переспал? В нашей группе она перетрахала почти всех парней. Гиперсексуальная истерия. За это ее и перевели из нашего филиала к вам…

Признаюсь, я был изрядно ошеломлен. Не то чтобы я так уж сильно ее хотел. Это, скажу откровенно, не соответствовало действительности. У меня еще не выветрились воспоминания об Аннет. Но ведь война есть война, долг есть долг — он первичен, его следует исполнять. Но ошеломлен я был не поэтому. А потому, что неожиданно сообразил: Зенна говорит чистую правду. Я вспомнил вдруг, как месяца три назад госпожа Зорана, сказав, что я неправильно ставлю руки, назначила мне дополнительные занятия по стрельбе. А когда я, встав на рубеж, натянул полимерную тетиву, прильнула сзади и взяла меня за запястья: «Вот так… Вот так… Держи руку ровней». Стрела свистнула и — интересно — пробила лиганцу грудь. На табло результатов вспыхнуло: «Тяжелое ранение или смерть».

— Вот видишь, — мягко сказала госпожа Зорана. — Давай повторим.

И глянула на меня так, будто чего-то ждала.

Мы исполнили упражнение несколько раз, и с каждым разом мне становилось тяжелее дышать. Однако только теперь до меня дошло, чего ждала госпожа Зорана. Раньше мне ничего подобного в голову не приходило. Ведь это же была действительно — госпожа, тренер, преподавательский контингент, от меня до нее расстояние — километр. Но после слов Зенны точно лопнула некая пленка. Я отчетливо ощутил крепкую грудь госпожи Зораны, приникающую ко мне, ее бедра — нетерпеливые, требовательные, уже раскрытые для всего, ее ягодицы, туго обтянутые комбинезоном. Все это могло быть моим. Мне стало трудно дышать, как тогда.

Хуже всего было то, что Зенна, видимо, догадалась, о чем я думаю. Она вновь искривила губы и каким-то унизительным тоном сказала:

— Значит, все же не переспал. Нуты — Буратино! Буратино и есть… — И сверкнула синеватым отчуждением глаз. — Выйди отсюда, закрой за собой дверь!..

Между прочим, так я и сделал. А как еще я мог в данном случае поступить? Пасовал перед резкостью Зенны не только я. Вся наша группа, которая, кстати, сократилась уже до восьми человек, относилась к Зенне с опасливым отчуждением. Именно в эти дни случился очень показательный инцидент. Мы, покончив с тренировками и занятиями, по обыкновению смотрели сериал «В поисках счастья». Это был наш любимый сериал, который нам крутили уже в пятый раз. Сюжет там был очень простой. Главный герой употребляет продукцию, выпускаемую «Лиганом», и потому крайне несчастлив. Все у него как-то не складывается, все идет криво, не в ту сторону, наперекосяк. Жизнь — унылая, безнадежная, как нескончаемый ноябрьский дождь. Он не понимает, в чем дело. Ведь другие, ничуть не лучше, почему-то живут гораздо интересней. И вдруг он знакомится с девушкой, которая какая-то не такая. А не такая она потому, что употребляет продукцию фирмы «Джер». Прекрасно сделан этот момент: серая, пасмурная толпа, бредущая неизвестно куда, серый, пасмурный город, придавленный облачной мглой, и вдруг среди прохожих — она, как будто излучающая солнечный свет. И он ей тоже сразу понравился — с первого взгляда и, видимо, на всю жизнь. Единственное, что тут же их разделяет, — ее отвращение к продукции, которую выпускает «Лиган». С этим связано множество забавных коллизий. Очень хорошо смотрится, например, тот эпизод, где он уговаривает ее надеть лиганское платье. Она в конце концов соглашается, но, бросив лишь один взгляд в зеркало, в большое трехстворчатое трюмо, яростно срывает с себя это тряпье: лучше она будет ходить вот так (только в трусиках), чем станет уродиной, в которую превращает ее бесформенный синий мешок. И еще один впечатляющий эпизод: он в маленьком ресторанчике заказывает для них лиганский обед. Она ест через силу, не хочет его обижать, буквально заставляет себя проглатывать каждый кусок, а потом ее долго и мучительно тошнит в туалете. В общем, они понимают, что так жить нельзя.

Они расстаются, хотя для обоих это, конечно, трагедия. Он возвращается в свой серенький, убогий, никчемный, безобразный мирок, к своему прежнему существованию. Все кончено, жизнь его утратила смысл. (Здесь наши девушки обычно начинают