Отражение сна - Юлия Лялина

– Подготовьте расписание своего сна. Со следующей ночи вас будут постоянно сопровождать.

Уж лучше бы он продолжал поливать презрением ненавистного князя.

– Кто? Какое ещё расписание?! – Марина не для того ждала встречи с Куратором, чтобы вместо прояснения ситуации он запутал всё ещё сильнее.

– Алексы, разумеется. Посменно. Расписание – укажите промежутки, когда вы спите; по Гринвичу, если вас не затруднит.

Марина, конечно, не думала, что после очередного нападения кошмара всё будет как прежде. Но надеялась, что дело ограничится более мощной реабилитацией (и сон-путешествие в маленькую пустыню действительно оказался потрясающим; это была почти магия) и более усердными тренировками. Однако Куратор, видимо, решил приставить к ней телохранителей. Или надсмотрщиков.

– Вы же осознаёте, что целью кошмаров были не вы, правда? – изогнувшаяся бровь Куратора показалась над оправой очков.

– А кто? – Марина опять его не понимала. Если кошмарам была нужна не она, то зачем они на неё нападали?

– Ваш знакомец-заблудший, разумеется, – Куратор тоже казался удивлённым. Будто не понимал, как она не понимала. – При всём уважении, вы пока даже не рядовой сноходец – всего-навсего стажёр. Такой же, как десятки других. А вот заблудший – дело иное…

Какое «иное»? Марина проглотила замечание о своей заурядности – оно было справедливым. Важнее было узнать про Оша. И она попыталась. Но Куратор уже решил, что разговор окончен; а когда он так решает, проще поймать падающую звезду и взять интервью у скалы, чем добиться от Куратора ещё хоть чего-нибудь.

Итак, со следующей ночи Марина станет двойным живцом: получается, кошмары использовали её, чтобы поймать Оша, а сноходцы сделают из неё приманку для ловли кошмаров. Всё, на что она способна, – влипать в неприятности и становиться частью чужих планов.

Но не это волновало её больше всего. Раз со следующей ночи за ней будут следить Алексы, значит, с Ошем ей больше не увидеться. И сейчас – её последний шанс.

* * *

Вода была двух цветов: густо-синяя вдали и бирюзовая у берега – светлая, прозрачная, как расплавленное бутылочное стекло.

Небо было одного цвета – серого.

Налетевший ветер изогнул пальмы, швырнул в лицо солёные брызги.

В воздухе пахло грозой. И свежестью – напоминавшей запах снега, хрустящей арбузной корки, растёртого в пальцах листка мяты, но в то же время совсем другой. Это была свежесть океана.

Подсознание могло закинуть Марину куда угодно. «Чем угодно» оказался тропический остров.

Робинзон Крузо не протянул бы здесь и недели: на крохотном клочке суши не было ничего, кроме песка, чахлой травы, пары пальм да мелких крабов, пританцовывавших на берегу.

Марине не нужно было здесь выживать, потому скудность острова её не беспокоила. Её беспокоило, сможет ли она встретиться с тем, ради кого пришла. Сможет ли до него дозваться.

Почему-то не хотелось звать его вслух. Особенно по имени. Особенно после того как Куратор постарался выяснить это имя и сообщил, что кошмары открыли охоту.

Сноходцы не испытывают паранойи – они точно знают, что за ними следят. Или, по крайней мере, могут следить. Свои или чужие. Понятно, почему Алексы между собой вообще не разговаривали вслух, предпочитая разговаривать мысленно: так их никто не сумел бы подслушать. Но Алексы имели большой опыт и были давно настроены друг на друга, как приёмники на нужную волну; а можно ли беззвучно позвать того, кто и сноходцем-то не был?

Марина закрыла глаза и представила его в мельчайших деталях – его глаза, его движения, его голос. Представила так ярко, как будто он стоял перед ней. Мысленно потянулась к нему…

Очередной порыв ветра толкнул в грудь, растрепал волосы, засвистел в ушах.

Свист стих, послышался вздох:

– Ну, чего тебе?

Он пришёл. Вид хмурый, взгляд исподлобья, руки в карманах.

– Э-э-эй, ты чего?!. – его ворчание сменилось изумлением.

Марина и сама удивилась тому, что сжала его в объятиях. Ещё больше удивилась тому, каким очевидным, каким естественным это было.

Ошь стоял столбом. Замер без движения, даже дышать перестал. Его плечи под её руками были напряжёнными, твёрдыми как камень; толстовка это ощущение ничуть не смягчала.

Марина, не глядя Ошу в лицо, отстранилась:

– Просто рада тебя видеть. И… ты спас меня. Снова.

Вот сейчас он её подловит, сейчас скажет про долг жизни и потребует что-то взамен – как обычно.

Он молчал.

Где-то вдалеке громыхнул гром.

Тихий голос был едва различим на фоне стихии, его заглушали и небо, и океан:

– Ты сама себя спасла.

Больше Ошь не добавил ничего.

Марина так удивилась, что подняла глаза, уставилась на лицо Оша. Но не встретилась с ним взглядом – он смотрел куда-то в сторону.

– Что?! Да я даже не понимала, где находилась! Если бы не ты, они бы меня забрали…

– Он.

– В смысле?

– Кошмар в твоём сне был один. Они нападают поодиночке.

Да какая разница, сколько там было кошмаров?! Важно, что там был враг. И был друг. Марина собиралась высказать это Ошу, но запнулась: когда он успел стать для неё кем-то настолько близким?

Сам Ошь тем временем явно хотел оказаться где-нибудь подальше. Сдвинул брови, скрестил на груди руки – он весь состоял из ломаных линий.

Он ничего от неё не требовал, ничего не просил. Разговор можно было считать оконченным.

– Подожди! – Марина спохватилась, что забыла сказать кое-что очень важное. А потом спохватилась ещё раз: имеет ли она право рассказывать Ошу то, что рассказал ей Куратор?

Ошь вопросительно глянул на неё.

Если она не расскажет, то он будет в опасности. В ещё большей опасности, чем обычно.

– Ты слышал про князя Баалормора?

– Кого-кого? – сложно одновременно хмуриться и удивляться; вот и Ошу не удалось совместить.

– Видишь ли… – Марина тщательно подбирала слова, – …кошмары не такие уж одиночки. Сейчас у них появился кто-то вроде главаря. Он командует ими, и они стали опаснее – и для сноходцев, и для тебя.

– А. Ну и ладно, – Ошь беспечно отмахнулся. Слишком беспечно.

– Какое ещё «ну и ладно»?! Они охотятся на тебя! – несмотря на холодный штормовой ветер, лицо Марины обожгло жаром.

– Да знаю я! – Ошь тоже начал заводиться. – Князь так князь, да хоть падишах – мне без разницы!

Клубы туч на мгновение осветила вспышка молнии. Пара секунд мёртвой тишины – и по ушам ударил небесный рокот. Гроза была всё ближе.

Ошь сжал челюсти. Секунда, другая – чуть расслабился. Когда он снова заговорил, его голос звучал спокойнее и отстранённее: