Отражение сна - Юлия Лялина

Только когда захлопнулась дверь подъезда и Марина вышла на дворовую дорожку, страх ослабил свою хватку. Похоже, на сей раз всё точно наяву, а не во сне. Не в кошмаре.

* * *

Когда наконец получаешь желаемое, в первую секунду ощущаешь не радость, а растерянность: это что, правда оно? И что теперь с ним делать?

Марина видела перед собой мужчину из сна. Того самого Авиатора. Вроде бы. Наверное. Точно ли это он, не подводит ли её память, не обманывает ли её зрение?

Но вот мужчина, словно почувствовав взгляд, обернулся, заметил Марину – и все сомнения развеялись. Точно он. Тот самый цепляющий, не отпускающий взгляд глаза в глаза. Только теперь этот неразрывный зрительный контакт вызывал не панику, а… хотя нет, всё-таки панику. Однако на сей раз Марина не бросилась наутёк. Она замерла на месте.

Авиатор неуверенно кивнул в знак приветствия – как тогда, во сне. Марина кивнула ему в ответ, просто зеркально повторила его движение – но это было уже не как во сне.

Чуть помедлив, он зашагал ей навстречу. Неуверенность прошла, движения обрели энергичность. Несколько десятков шагов – и он совсем рядом.

– Извините, мы с вами раньше нигде не виделись? – Авиатор смотрел с доброжелательным интересом и, похоже, изо всех сил старался вспомнить.

– Да вроде нет… Но я часто здесь гуляю, – Марина выбрала осторожную полуправду: в конце концов, она ничегошеньки не знала об этом человеке. Он мог был товарищем-сноходцем – а мог и не быть.

– А! Я тоже тут гуляю – живу рядом, – Авиатор махнул рукой куда-то вбок, в направлении высоток-новостроек. – Не хотите прогуляться вместе?

Желание Марины исполнилось. План был выполнен – и даже перевыполнен. Авиатор не просто нашёлся, он сам заговорил с ней. И продолжал говорить. Через полчаса Марина знала, что его зовут Дима, что он работает в известной айти-компании, что на прошлых выходных он с друзьями ездил в соседний город, а на этих собирается на выставку, что по образованию он физик, что постоянно учится новому, вот заказал три свежие книги по своей специальности, а к ним в подарок магазин зачем-то приложил пьесу, пришлось в мусорное ведро выбросить…

Спросить его про сны было трудно: тема почему-то казалась секретной, да и всё никак не приходилась к слову. Однако Марина умудрилась-таки приплести сны к разговору об отпусках.

– Выспаться? Ага, только на отдыхе и получается, факт, – рассмеялся Дима. – Но это не самое интересное, что там можно делать.

– Тебе не интересно смотреть сны? – Марина попробовала ещё раз.

– Да я их почти никогда не запоминаю, – он легкомысленно отмахнулся. – Хотя… иногда бывает. Когда снятся какие-то яркие приключения, путешествия… Вот, например, ты бывала в Гонконге?

После этого на Марину обрушился ещё вал информации: о пике Виктории и Большом Будде, о паромах и канатной дороге, о границе с Китаем и местной валюте, о том, где английский худо-бедно понимают, а где не понимают совсем, о суперудобном гонконгском аэропорте… и, конечно, об авиации – он действительно её любил.

Когда Дима предложил зайти в кафе, Марина с радостью согласилась. Не потому что была голодна, а потому что нельзя одновременно есть и говорить.

…можно, доказал Дима. Почти залпом осушил запотевший стакан газировки, пододвинул к себе свою порцию мороженого и продолжил.

Он был славным и общительным – общительнее даже Алекса-«богатыря» (хотя казалось бы, куда уж больше). На голове у Димы было много седых волос – но это явно была ранняя седина, как у того однокурсника, который начал седеть почти сразу после поступления. Лицо было молодым, с подвижной мимикой и широкой мальчишеской улыбкой. Голос – бодрым и громким. Немного слишком громким. А ещё Дима, кажется, старался понравиться. Но чем больше он старался, тем меньше преуспевал.

Ещё час назад Марина стремилась к нему изо всех сил. Теперь её стремление развернулось на 180 градусов. Почему? Он ведь не делал ничего плохого. Был образован, вежлив, дружелюбен. И всё-таки сейчас Марина охотнее бы сидела за одним столом с кем угодно другим, даже с Куратором, на которого по-прежнему сердилась за его выкрутасы, но который при этом умел вызывать доверие – или втираться в него.

Куратор тоже старался быть обаятельным – и у него получалось. Или он не старался, а просто был таким? Кто-то усилием воли врубает свои социальные навыки на полную мощь, чтобы не выглядеть в чужих глазах нелюдимым букой; а для кого-то быть в центре внимания и очаровывать людей – так же естественно, как дышать. Каждому своё.

Марина почти сочувствовала Диме; однако сочувствие не равно симпатии, уж её-то не включишь волевым усилием. Искра либо есть, либо нет. Пытаться высечь её искусственно – всё равно что тереть шерстью не янтарную палочку, а восковую свечку.

К сочувствию примешивалось разочарование. Марина так мечтала об их встрече – и что? Сама придумала дурацкую надежду и сама себя ею обманула. А теперь сникла, отвечала рассеянно, только и думала, как поскорее уйти, – будто Дима хоть чем-то был перед ней виноват.

Он не был сноходцем – почти наверняка. Не мог же он так правдоподобно притворяться, игнорируя все осторожные намёки и сразу съезжая с темы снов на что угодно ещё.

Он, вероятно, мог бы стать сноходцем: его сон был невероятно красочным и детальным, напитанным силой – той самой силой, которая позволяла сотрудникам Куратора творить чудеса.

Но согласился бы он? Не навредило бы это ему?

Марина вспомнила, сколько сноходцев пострадали, сколько были похищены – причём похищения продолжались даже после усиления мер безопасности. Желает ли она кому-нибудь такой жизни? Имеет ли право ставить кого-нибудь перед таким выбором?

– О чём задумалась? – полушутливо-полусерьёзно спросил Дима.

– Да так, работа вспомнилась. Эх, взять, что ли, пример с тебя и сходить на недельку-другую в поход, перезагрузить мозги? – Марина не могла решить очень многое, но одно решила твёрдо: не обижать и не отталкивать того, кто ничем этого не заслужил. Не нагружать другого человека своими тяготами, не заставлять его платить по её счетам.

Дима успокоился и оживился ещё сильнее, принялся за рассказ о прошлых походах, о подготовке к следующему. Марина внимательно его слушала, искренне восклицала и смеялась, сама травила байки о путешествиях.

…и всё же когда на выходе из парка они, обменявшись контактами, попрощались и разошлись в разные стороны, она испытала огромное облегчение.

– Такое бывает, когда сильно устаёшь. Или когда что-нибудь скрываешь, – сообщил Алекс-«богатырь», болтаясь в темноте.

Марина скорее чувствовала, чем видела, что он где-то рядом. Темнота была непроглядной. И в этой темноте ничего не было – даже гравитации. Только они двое, зависшие посреди пустоты.

До прихода Алекса-«богатыря» сон был ещё более пустым, замершим сразу после своего возникновения и не успевшим ни сформироваться, ни наполниться.