Отцы - Антон Гау

стола, хаотично заваленных папками, бумагами, переполненными пепельницами из кофейных банок и бурыми чашками с остатками чая. В воздухе стоял сильный запах сигаретного дыма.

Прямо напротив входа, лицом к ним, плотный человек в гражданской одежде что-то деловито печатал на компьютере двумя указательными пальцами. Олег подмигнул вздрогнувшим Саше и Оле, сидящим у стены.

– Привет, Михалыч, – Олег подошел к столу и пожал руку оперативнику.

– Здорово, Олег, сейчас уже отпускаю твоих. – и, взглянув на Кирилла, добавил, – а вы, я так полагаю, отец Ольги Лавровой?

– Да, здравствуйте. Кирилл Лавров, – представился тот, все также стоя у двери.

– А ты в 45-ой не учился? – внимательно вглядываясь в лицо Кирилла, спросил опер.

– Да он это, он, – сказал Олег.

– Ну, а чего ты молчишь, иди сюда, хоть поздороваемся по-людски, – и старые однокашники крепко пожали друг другу руки.

Натужно жужжа, древний пожелтевший принтер выдал несколько листов, убористо покрытых блеклыми буквами.

– Вот, распишитесь, Ольга Кирилловна, здесь и здесь. И ты, герой, вот тут и тут. Ну, всё, свидетели свободны, а вы, отцы, задержитесь на минутку.

Когда дверь за детьми захлопнулась, Миша вытянул руки вверх, хрустнув запястьями.

– Ух, ну и денек сегодня. Всё эти байкеры. То напьются, то подерутся, то, вон, видите, разобьются. Но в вашем случае, я нутром чую, что-то тут неладное. Хорошо, допустим, темно было. Но как он на прямой улице в стену въехал? Может, пьяный был. Может, их не заметил. В общем, ладно, я этого байкера допрошу, тебе доложу. Ну это позже, он сейчас в палате интенсивной терапии лежит, два перелома и сотрясение.

Миша подошел к сейфу, зазвенел связкой ключей:

– Ну что, пацаны, тяпнем по маленькой за окончание трудовых выходных? – и достал из сейфа пузатую бутылку водки.

– Я за рулем, – сказал Кирилл.

– Ну, а я поддержу, – улыбнулся Олег.

Опер споро разлил водку по ребристым хрустальным рюмкам, тронутым белесыми разводами высохшей воды.

– Ну, будем, – друзья с размаху чокнулись и выпили.

Шумно втянув воздух, они почти одновременно крякнули.

– Мужики, давайте как-нибудь сядем спокойно, поболтаем. А то всё на ногах, на бегу. Ну, ладно, мне пора, – сказал Миша, убирая рюмки с бутылкой обратно в сейф.

Олег и Кирилл двинулись к выходу.

– И это, вот еще что, – окликнул их опер, – врачи сказали, Сашка твой – молодец. Жгут пострадавшему наложил, а то пацан бы от потери крови загнулся.

Отцы переглянулись и вышли из кабинета.

Глава 16 Уравнение со многими неизвестными

– Всем спасибо за внимание, жду вас на следующем занятии ровно через неделю, – громче обычного проговорила Альфия, наполняя своим ровным бархатистым голосом амфитеатр лектория.

Студенты принялись невыносимо долго складывать в рюкзаки свои принадлежности, пестрыми пятнами выделяющиеся на серой поверхности парт.

Альфия Рустамовна продолжала сидеть за преподавательским столом, делая вид, что заполняет какие-то ведомости. Когда дверь в лекторий наконец захлопнулась за последней парочкой самых неторопливых девчонок, Альфия отложила в сторону ручку и уронила голову на руки. Аккуратные буквы, синими чернилами вписанные в клеточки преподавательского журнала, вдруг начали расплываться бледно-голубыми пятнами, вступая в реакцию с бирюзовой щёлочью слез. Минут десять ее плечи вздрагивали, а заплаканное лицо нельзя было разглядеть за ниспадающими тёмными локонами, пронизанными извивающимися змеями смуглых рук.

Постепенно тело молодой преподавательницы перестало содрогаться от приступов рыданий. Она торопливо достала из сумочки платок, пытаясь избавиться от обильной солёной влаги на своем лице, но безрезультатно. Тогда Альфия подошла к раковине рядом с учительским столом, где обычно отмывают руки от мела. Холодные струи воды помогли. Кожа опять приобрела матово-смуглый оттенок, вот только краснота глаз никуда не делась. Но ничего, можно сослаться на переутомление.

Девушка отдышалась, плотно сжала кулачки и, не жалея тонких изящных пальцев, несколько раз со всей силы ударила ими по столу. Она очень не хотела задерживаться у гардероба, и как обычно долго бороться с непослушной брошью, пытаясь зафиксировать подаренный ей папой шелковый платок. Опять кто-нибудь из коллег пройдет мимо, опять заглянет в глаза, из ниоткуда материализуется парочка говорливых тетушек. Все они наперебой начнут успокаивать её и давать клятвенные обещания, что до самого конца будут на её стороне, чего бы им этого не стоило. Впрочем, среди преподавателей были действительно искренние люди, но большинство, к сожалению, повиновалось стадному чувству самосохранения.

«Как же уйти сегодня незамеченной, – крутилось у нее в голове, – может, просидеть здесь часов до пяти, тогда действительно все разбредутся». Но провести еще три часа одной… Нет, глупо, конечно… Ей очень хотелось поговорить с кем-нибудь близким. Много мыслей, еще больше решений и выходов из сложившейся ситуации калейдоскопом сменялись в её голове.

«Позвонить маме? Нет, не надо, мама будет терзать себя, что не может помочь на таком огромном расстоянии. Да, конечно, она как всегда успокоит своим тёплым словом. Но нужно ли маме всё это знать?».

Альфия решила дождаться начала следующей пары и быстро убежать. Скорее всего, ей повезет и она никого не встретит. Дождавшись звонка, девушка быстрыми шагами вышла из лектория и направилась к гардеробу.

Приветливая тётя Шура перекинула пальто через стойку и пристально посмотрела на молодую преподавательницу.

– Устала ты, доченька, глазки, вон, красные. Не спишь, небось. Всё к урокам готовишься.

– Да, теть Шур, конец года, нагрузка увеличилась.

– Ну, ты береги себя, тебе ещё детишек рожать. Ты сочной должна быть, а то вон, как вяленький цветочек ходишь, – сказала гардеробщица, все так же тепло улыбаясь.

– Спасибо. До завтра.

Альфия быстро накинула пальто и поспешила к выходу, забыв даже попрощаться с охранником. Она поднялась вверх по широкой аллее, ведущей к университетским воротам, толкнула сваренную из черных стальных профилей калитку и, вместо того, чтобы, как обычно, направиться к трамвайной остановке, резко свернула на узкую тропинку, петляющую между пятиэтажек. Ее плечи опять начали вздрагивать и слезы хлынули уже безо всякого стыда быть замеченными.

Одна в этом городе. По-настоящему близких людей нет. Да, ей, должно быть, повезло, что из своего далёкого военного городка она смогла пробиться и поступить в университет. Потом остаться здесь преподавать и заниматься интересной работой в бурно кипящей студенческой стихии. А сейчас? Неужели придётся всё это взять и бросить?

Альфия брела между домами, порывисто вдыхая пряный воздух. Так, не замечая ничего вокруг, погружённая в решение уравнения со многими неизвестными [X (Кирилл) ± Y (декан) ÷ Z (коллеги) × Ψ (работа) ≈ ?], она незаметно для себя дошла до вечного огня и памятника, посвященного воинам Великой Отечественной Войны. Напротив, через дорогу, располагался чудом сохранившийся в своём первозданном