Теннис на футбольном поле. Молдавский навес, английский удар - Тони Хоукс

– Это девушка, с которой я познакомился в Орхее.

– А, значит тот день был не так уж плох, – подколол он меня, почти как родитель, смакующий смущение ребенка.

– Это я и говорил – если постараться, можно горы свернуть, – заявил я, пытаясь восстановить статус взрослого.

– Что мне сказать…

Вопрос Адриан не закончил, так как на том конце сняли трубку и ему потребовалось незамедлительно переключиться на родной язык. Начался разговор, и я, мужчина далеко за тридцать, стал наблюдать за стараниями 17-летнего парня, которого попросил устроить мне свидание с девушкой. Этим я вряд ли мог гордиться. Про себя я решил постараться не выпалить: «Ну, и что она сказала?», когда разговор прекратится, и поудобнее устроился на стуле, позволив себе насладиться непонятными звуками, подобно тому, как наслаждаешься музыкой в гостиничном холле. А затем, довольно резко, Адриан повесил трубку. Он посмотрел на меня со знакомым выражением лица, прежним, бесстрастным и непроницаемым, и не произнес ни слова. Я нарушил тишину.

– Ну, и что она сказала?

Черт, я же не должен был этого говорить.

– Я не говорил с ней. Это был пьяный русский, который нес какой-то бред. Ты уверен, что номер правильный?

– Ну, она сама записала.

– Ладно, может, попробуем еще разок завтра вечером.

Может, и не попробуем, подумал я, раздеваясь перед сном. Мне не хотелось снова через это проходить. Если я и соберусь пригласить Родику на ужин, то приглашать буду сам, несмотря на языковой барьер. Я вспомнил, каково быть подростком, – ничего приятного. Больше не буду сожалеть об ушедшей юности.

– У меня самый лучший возраст, – сказал я себе, забираясь под одеяла и подбирая ту позу, в которой легче всего отключиться.

Я чувствовал теплую, сладкую и заслуженную усталость, но, главное, впервые с тех пор, как прибыл в Молдавию, я был доволен.

Удивительно, что победа над несколькими футболистами может принести подобное ощущение.

На следующее утро я проснулся от звонка в дверь. Я посмотрел на часы и увидел, что сейчас 5.45 утра. Явно рановато для дружеского визита. Я услышал голоса и выбрался из теплой постели, чтобы посмотреть из окна, что происходит. Григор в халате разговаривал с двумя довольно подозрительными личностями в черных кожаных куртках. Я забеспокоился. Может, это мафия? Может, Григор в опасности? Явно секретный разговор продолжался некоторое время, а потом один из мужчин медленно прошел к машине и вернулся с огромной рыбиной, которую вручил благодарному Григору. Я вернулся в постель, немного озадаченный. К чему такая конспирация? Это же всего лишь рыба.

– Ее, должно быть, выловили браконьеры, – сказал Юлиан в ответ на мой вопрос, пока в Центре журналистики мы готовились к началу второго дня соревнований. – Уверен, таким образом эти парни выразили Григору благодарность за лечение их детей. Они знают, что государство платит мало, поэтому так поступили.

– Понятно, получается, это своего рода вторичная экономика, которая заменяет деньги.

– Да. Это потому, что денег меньше, чем рыбы.

Пока я пытался понять, является ли это замечание перлом мудрости или просто избитой банальностью, мои мысли прервал знакомый голос.

– А! Терри! Как дела? Надеюсь, готов обыграть очередных футболистов? Как провел вечер? Отпраздновал?

– Да.

Меня поражало, как легко общаться с Большим Джимом. Он просто задавал ряд вопросов, на которые можно было отвечать «да» и «нет» и поощрять его энтузиазм небольшим количеством своего.

– Семья, у которой я остановился, – добавил я, – отдала должное моим достижениям, назвала меня в честь великого молдавского героя Штефана чел Маре.

– Отличная идея. Значит, они назвали тебя Терри чел Маре? Мне нравится, хорошо звучит.

Когда мы пришли на корт, по выражению лица Сергея было видно, что он ждет не дождется, чтобы узнать, с кем у меня встреча сегодня.

– Ион Тестимициану и Олег Фистикан, – объявил я.

– Очень хорошо, – сказал он с диким акцентом, подняв большие пальцы рук. – Тестимициану – очень хорошо. Фистикан… – он помедлил, начав мучительный и абсолютно безуспешный поиск каких-нибудь еще слов по-английски. – Фистикан… очень хорошо.

Мы могли бы говорить часами, но нашу беседу перебил Юлиан с края корта, где он устанавливал камеру на штатив.

– Кажется, штатив сломался! – крикнул он.

Быстрый осмотр подтвердил, что одна из ножек сломалась, и штатив нельзя установить на максимальную высоту.

– Тогда будем снимать с более низкого угла, – предложил я.

– Ладно, – сказал Юлиан. – Когда вернешься в Англию, вероятно, сможешь починить.

Я посмотрел на дешевый сломанный штатив, который никогда не был прочным приспособлением.

– Да дешевле будет купить новый, – подумал я вслух.

– Что ты хочешь сказать? – спросил ошеломленный Юлиан.

Я попытался объяснить, что общая стоимость запчастей и работы почти наверняка будет означать, что ремонт – не самый оптимальный выбор. В ходе объяснений я начал сам задаваться вопросом о мудрости экономической системы, в которой господствуют подобные ситуации. Это явный абсурд. Мы не ремонтируем вещи, мы выбрасываем их и покупаем новые и не обращаем внимания на то, что истощаем мировые ресурсы. Это очевидное безрассудство, а мы на Западе убеждаем страны бывшего СССР следовать нашему примеру, и они с радостью на это идут, полагая, что мы должны знать, что делаем, потому что владеем большим числом «БМВ», чем они.

Камера была установлена, и Юлиан удалился, чтобы сделать несколько звонков и убедиться, что завтра придут Шишкин и Кулибаба, оставив меня ждать прихода сегодняшних футболистов и немножко поболтать с Сергеем. Это было не слишком продуктивно. Все, что я успел выяснить, – что примерно десять жизненных явлений Сергеи считает очень хорошими, а потом на корты через дальние ворота вошел парень спортивного телосложения в сером спортивном костюме. Сергей сообщил, что это Олег Фистикан, повторив свое «очень хорошо».

Фистикан обладал сразу несколькими качествами – он хорошо выглядел, был общительным и веселым, – однако в теннисном мире он достиг новых глубин несостоятельности. Этот человек вышел на корт, размахивая ракеткой так что на его фоне Митерев, Ребежа и Романенко выглядели профессиональными теннисистами. Едва завладев ракеткой, он взмахнул ею с такой силой, будто пытался отогнать от себя рой пчел. Отсутствие какой-либо координации за время нетрадиционной разминки было очевидным: он дважды ронял ракетку, что едва ли вызвало у его английского оппонента трепет перед предстоящим состязанием.

Известно несколько игроков, которые умели отбивать мяч обеими руками, как справа, так и слева, возможно, самая знаменитая из них – Моника Селеш. Фистикан оказался еще одним из когорты, хотя техника у него, похоже, была иная, чем у Моники. Единственным сходством оказался хрип, который он издавал после взмаха ракеткой и промаха по мячу. Делал он это с завидным постоянством. Олег был королем взмахов. Говорят, Пит Сампрас однажды сломал четырнадцать струн за сорок минут тренировки. У Фистикана на это ушла бы вся жизнь, учитывая частоту попаданий ракеткой по мячу.