В другом мире, в имперском экзоскелете - Андрей Викторович Бурнашев

спасёте. Без меня действовать скрытно, во дворце, не получится. Если вы сможете что-то узнать у слуг, то только силой. Но, скорее всего, эта попытка провалится. Король придёт в бешенство и сестру казнят. Я не могу рисковать ею.

— У тебя были хорошие отношения со слугами?

— Лишь с некоторыми.

— Когда я увидел тебя в первый раз, возле твоей кареты, там уже была девочка в платье служанки. Она лежала в траве мёртвая.

— Да, — Элиса опять всхлипнула. — Её звали Натти. Она всегда была верна мне, и мы были очень близки. Я так любила её. Как жаль, что она умерла.

Принцесса оттёрла слёзы.

— Ладно, — сказал я. — Пошли отсюда. Ты постоянно плачешь, и на нас все косятся.

— Простите, господин.

Мы покинули закусочную.

— Давайте перейдём мост, — попросила Элиса. — Хочу зайти в храм.

Я пожал плечами.

— Почему бы и нет.

«Кажется душа девочки в смятении. Может быть молитва сможет её успокоить».

По широкому мосту мы перешли канал, и вышли на главную площадь столицы. Народу здесь было не так уж и много. В основном молодые люди, идущие из академии или люди, которые, как и мы, шли в храм. В сторону ворот дворца не шёл никто. Храм был весьма впечатляющих размеров. Архитектура всё та же, готического стиля, создающая впечатление, что ты смотришь на сложный кружевной узор, сделанный из камня. Огромные окна, из цветных витражей, изображали какие-то культовые сцены. Но самое примечательное то, что огромное, круглое окно, над входом, имело витраж, изображавший ту самую, туманность, что мы с Эстией наблюдали в первую ночь пребывания на этой планете. Только здесь, в центре, среди звёзд, было чьё-то лицо, безмятежно взирающее на входящих в храм людей.

— Лиза, что это? — спросил я, кивнув в сторону витража.

— А? — принцесса растерялась. — Это создатель взирает на нас. Разве в вашей империи другая религия, господин?

— Нет, такая же, — я смутился. — Я просто совсем не интересовался этими вопросами. И такое изображение мне никогда не попадалось. Почему он взирает на нас из туманности?

— Откуда? — девочка удивилась ещё больше.

— Ну что это? Я не знаю как, по-вашему. Я же иностранец. Откуда он на нас смотрит?

— Это небесный дворец, — сказала принцесса. — Вернее сам дворец и окружающий его райский сад скрыты от глаз за облаками, которые, по воле бога, застыли в форме цветка, и никогда не покидают это место, чтобы мы, смертные, не могли видеть ни дворец, ни окружающий его сад. До нас доходит лишь свет льющийся оттуда. А после смерти, души праведников, смогут войти в этот сад и жить там вечно в окружении ангелов. Но в сам небесный дворец не смогут войти даже праведники. Туда допустят только святых. То есть тех людей, которые прославили свою жизнь какими-то великими подвигами во имя нашего бога, — Элиса снова посмотрела на витраж и вздохнула. — Я же за свою жизнь не успела сделать ничего великого. Да и вряд ли смогла бы, даже если б прожила подольше. Но и зла я никому и никогда не причиняла. Если сегодня ночью я умру, надеюсь, меня допустят хотя бы в райский сад.

Мне не понравились эти её слова, но я не стал вступать с принцессой в дискуссии на богословские темы. Я понимал, как серьёзно она к этому относится. А мои слова о том, что туманность в небе, никакой не дворец или то, что она не умрет, потому что я её защищу, были сейчас как-то не к месту. Умрёт она всё равно однажды, рано или поздно. Пускай уж у неё будет эта согревающая душу надежда на сияющий во тьме райский сад, где ей уготовано место среди ангелов. В этом жутком мире такая вера, наверное, просто необходима.

Мы вошли в ворота храма и миновали обширный холл.

— А что будет с грешниками? — спросил я, снимая шлем с головы.

— Ничего, — Элиса пожала плечами, — Их души просто рассеются, словно пыль, и их поглотит тьма.

Мы прошли вторые ворота и вошли в сам храм.

— Обратите внимание, господин, — сказала принцесса, — храм разделён на две половины заборчиком. В нём широкий проход и вы можете подойти к алтарю. А я в одежде простолюдинки. Мне нельзя даже близко подходить к заборчику. Я могу стоять только слева или справа возле входа у стены вместе с остальными людьми низшего сословия.

— Откуда ты знаешь, как должны вести себя простолюдины в храме? — удивился я. — Ты же принцесса.

— Я не раз бывала здесь с семьёй, когда была маленькая, — сказала Элиса. — Меня удивляло, что чернь жмётся сзади по углам, как крысы, и к алтарю не подходят. Я спросила у мамы, почему так, и она объяснила мне правила.

— Ладно, — я пожал плечами. — Я буду стоять рядом с тобой.

— Нет, господин Алекс. Вы рыцарь. А значит, человек из высшей знати и вы не можете быть вместе с чернью. Вы должны пройти вперёд.

— Да плевать мне, — я усмехнулся. — Я иностранец. Встану тут у входа так, чтобы постоянно видеть тебя. Если кто-то будет наезжать, извинюсь и скажу, что у нас такие порядки. Никто тут не знает империи «Саграз».

— Что будет делать? — удивилась принцесса.

— Иди, давай, — сказал я. — На нас уже оглядываются.

Элиса поклонилась и отошла в полумрак у стены. Я остался стоять почти прямо в дверях храма. Входящим людям я не мешал, но меня всё равно старались обходить. Как я и ожидал, заговорить со мной никто не пытался. На меня, конечно, бросали неодобрительные взгляды, но тотчас отворачивались, стоило мне посмотреть на них. Связываться с великаном в броне никто не хотел. Я видел, что Элиса отошла к стене и упала на колени, положив руки ладонями на пол. Однажды я уже видел её в такой позе. Правда, в тот момент, из одежды на ней была только повязка на плече, закрывающая рану, и склонялась она передо мной, умоляя спасти сестру. Я тогда уступил принцессе, и в итоге согласился на её просьбу. Теперь она умоляет о чём-то бога. А вот согласится он или нет, наверняка сказать трудно.

Из любопытства я осмотрел храм. Конечно, он поражал великолепием. Но это было и