Француженки не любят сказки - Лора Флоранд

Кстати, о доверии… Он потер затылок.

– Месье, прошу прощения… – окликнула его Гийеметта, поднявшись на верхние ступеньки винтовой лестницы. – Тут вас спрашивает Джеймс Кори.

Он заморгал, ничего не понимая. Между Джеймсом и Джейми, в устах Гийеметты, разница была еле заметна, а фамилия Кори совершенно сбила его с толку.

– О-о, – сообразил он. – Неужели клан Кори до сих пор пытается купить мое имя, чтобы написать его на своем шоколаде? Что, неужели Кэйд бросила Сильвана? – спросил он с надеждой.

Нет, постой, неужели он на это надеялся? Ему нравилось смотреть на страдания конкурентов, но если Сильван снова направит свое внимание на Джейми…

– Он не сказал, месье.

Доминик прищурил глаза.

– Ладно, пошли его наверх. – Возможно, сейчас он покончит кое с чем неприятным. К тому же как это заманчиво: он пользуется спросом, и у него есть возможность выбора, он может от чего-то отказываться. Все это так не похоже на то, как он начинал свою жизнь!

– Он не очень молод, – намекнула Гийеметта.

Что? Ах да, ступеньки. Доминик вздохнул и потрогал твердые маленькие овальчики шоколада.

– Сейчас спущусь.

Седовласому господину, созерцавшему витрины, было далеко за семьдесят, но он выглядел бодрым, не хромал и обходился без трости. Ростом значительно ниже Доминика, он тем не менее держал себя так, словно мог купить его с потрохами – достаточно лишь одного щелчка пальцами. Сходство с Кэйд Кори было поразительным.

Он не мог обращаться со стариком так же агрессивно, как с Кэйд, чтобы выгнать его, поэтому вежливо протянул ему руку.

– Чем могу вам служить, месье?

Голубые глаза взглянули на него, и по спине Доминика пробежали мурашки – у него даже забрезжила некая догадка. Что-то такое в глазах… Их энергия? Их возраст, глубокие морщины вокруг?

– Не знаю. – Французский у старика Кори был ржавый, отягощенный акцентом, каждое слово он тщательно выговаривал. – Я хотел взглянуть на вас.

Доминик вскинул брови, не понимая, почему он должен позволять этому старику или кому-то другому его рассматривать. Разве что, черт побери, потому что тот был почти втрое старше его.

– Посмотреть, из чего вы сделаны. – В глазах старика сверкнуло лукавство. – Не думаю, что вы позволите мне взглянуть на вашу кухню, верно?

– Я даже позволю вам купить по образцу всего, что у меня есть, взять домой и там определить состав, – добродушно обезоружил его Доминик. – Так поступают все шоколатье и кондитеры Парижа.

– Значит, вам нечего прятать? Нет ничего ценного? – с подвохом спросил старик.

Доминик осклабился, обнажив край острых зубов.

– Все вот тут. – Он постучал себя по груди.

Джеймс Кори хохотнул.

– Хорошее место для хранения. – Он подошел к лестнице и положил на перила руку, покрытую коричневатыми пятнышками. – Конечно, тут тоже может подстерегать опасность: бывает, что сердца крадут. – Он внимательно посмотрел на собеседника.

– Свое я больше не храню у себя, – засмеялся в ответ Доминик.

Старик изучал его долгим, пристальным, странно знакомым взглядом.

– Вы вполне уверены, что храните его в надежном месте, так ведь?

Доминик перестал улыбаться.

– Вы уверены, что персона, которая его хранит, не собирается улизнуть с ним в местность с каким-нибудь другим климатом?

Старый ублюдок. Беспокойство сдавило его легкие. Доминик сопротивлялся этому со всем своим высокомерием, старался говорить безапелляционно.

– Ну, я сомневаюсь, что она попытается украсть мое имя, а с ним и мои секреты.

«Его имя! «Жем Ришар», – промелькнуло в его мозгу с неожиданной, жестокой красотой – луч света, обрамленный осколками стекла.

Он сделал вдох, пережидая. Он переносил и более жестокую боль, чем эту мечту, построенную на песке…

Брови старика изогнулись. Он начал медленно подниматься по лестнице. Да, перед лицом Доминика была не попка Джейми, вид этого зада не вдохновлял, но, что делать, надо было подниматься следом за стариком. И в случае чего быть готовым его поддержать.

Слава богу, хватать старого миллиардера за задницу не пришлось. Джеймс Кори уверенно одолел подъем.

И он улыбнулся с искренним восхищением, когда шагнул в просторное, сияющее помещение, с распахнутыми в весенний день огромными окнами и сверкающими мраморными столешницами.

– Превосходно, – произнес он с сильным американским акцентом и повторил: – Превосходно! Тут нельзя делать реальные деньги, но я догадываюсь, что вы не прочь заработать.

– Я обойдусь, – отреагировал Доминик с некоторой резкостью. На его личном счету нет ни миллиардов, ни даже миллионов, но ему и так неплохо, спасибо. Ведь он стартовал совсем недавно. И каждый день получает письма по электронной почте с просьбой открыть бутик в Токио или Нью-Йорке.

– Вы покажете мне ваше хозяйство? – спросил миллиардер, доказав, что, как и его внучка Кэйд, он абсолютно неделикатен, самоуверен до нахальства. Будь он лет на тридцать моложе, Доминик отказал бы ему. Но разве мог он отказать человеку преклонного возраста?

– Если угодно, к вашим услугам. Вы знаете что-нибудь о том, как делают шоколад?

Бывший глава крупнейшей на планете шоколадной компании сощурил глаза.

– Вы, парижские шоколатье, иногда бываете невыносимыми.

– Я имел в виду настоящий шоколад, – поправился Доминик, вовсе не намеревавшийся обижать старика.

Голубые глаза сощурились еще сильнее. Доминик кашлянул.

– Шоколад, хороший на вкус.

Старик фыркнул и что-то пробормотал об отсутствии здравого смысла у внучки.

Доминик усмехнулся.

– Нельзя винить Кэйд, что она выбрала Сильвана. Она просила меня, но я не снизошел.

Взгляд старика сделался колким. В глазах его сверкнул дьявольский огонь.

– Не снизошел до… Кори?

– Попробуйте, – мягко проговорил Доминик, протягивая ему шоколад. – Тогда вы поймете.

Миллиардер раздраженно посмотрел на подношение. Потом откусил чуть-чуть, и его раздражения как не бывало, взгляд стал мягким, даже голодным.

– Дымок, – пробормотал он. – Шоколад с дымком. Знаешь, малыш, возможно, ты мне понравишься.

Доминик с досадой поставил на стол поднос с шоколадом. «Возможно… понравишься»…

– Вон там через пару домов бакалея, там продают карамельки, если вы любите всякую дрянь.

– Что ж, возможно, и не понравишься, – хмыкнул старик, и Доминик был приятно удовлетворен. Он любил злить людей, особенно тех, кто считал себя вправе оценивать его персону. Старик доел вторую половинку шоколадной плитки и облизал с большого пальца маленький темный след.