Запретный храм - Патрик Вудхед

Лука замер, напрягая слух. Где-то внизу он услышал звук бегущей воды.

— Подземная река?

Билл медленно кивнул, поморщился, оторвался от камня и встал на ноги.

— Видимо, талая вода с ледника вверху.

Они перебрались через камень, где только что стояла Шара. Дальше открывался ровный участок, по которому можно было идти вдвоем. Билл шел, закинув руку на плечо Луки, а тот смотрел вслед Шаре. Его фонарик светил в направлении взгляда. Неожиданно Шара повернулась к ним.

— Влево! — крикнула она, указывая лучом фонарика им под ноги.

В нескольких дюймах от правой ноги Луки скала раскололась, и расщелина уходила в бездонную темень внизу. Они слышали, как бежит вода, и чувствовали исходящий оттуда поток холодного воздуха.

Лука инстинктивно подался влево, подальше от щели. Они вдвоем поплелись дальше, прижимаясь плечами к стене и с трудом сохраняя равновесие.

— Господи Иисусе, — прошипел Лука, когда они оказались в безопасности у следующего валуна. — Это самоубийство.

Они шли следом за Шарой еще полчаса. Стало легче — расстояния между камнями увеличивались. Наконец они обогнули гигантский валун и оказались перед узкой заснеженной расщелиной, которую видели раньше со склона. Шара стояла по колено в снегу, глядя на вершину гребня.

— Мы почти пришли, — прошептала она. — Последнее усилие.

Билл наклонил голову, оценивая склон, и, отцепившись от Луки, опустился на землю.

— Это мне не по силам, — выдохнул он.

Лука стоял рядом, согнувшись пополам, и тяжело дышал. Облегчение, которое он испытал, выйдя наконец из Кум, быстро испарилось, когда он прикинул длину расщелины. Она была не такой крутой, как показалось поначалу, но снег там лежал глубокий. Расщелина тянулась более чем на пятьсот футов, и снег в лунном свете казался идеально ровным.

Слева от них была почти вертикальная скальная стена, которая переходила в расщелину. Наверху Лука увидел нависающий над стеной снежный карниз. От постоянного хлещущего ветра снег уплотнился и образовал громадную плиту, которая могла в любую минуту упасть. Лука смотрел на нее и, преодолевая усталость, пытался сосредоточиться. С обеих сторон они заблокированы утесами. Если карниз обвалится — им конец.

У них за спиной на горизонте забрезжили первые проблески зари. Небо начало сереть — наступили сумерки, предшествующие тому, как над горами поднимется солнце и растворит ночной мрак. Они почувствовали приближение рассвета.

— Пожалуйста, Лука, мы не можем останавливаться.

Он не ответил, молча подставив плечо Биллу; оба стояли лицом к крутой расщелине. Билл поднял голову, и на мгновение они встретились глазами.

— Ты наверняка рад, что я уговорил тебя на эту экспедицию, — сказал Лука.

Лицо Билла на мгновение ожило. Он попытался улыбнуться, но получилась лишь гримаса боли. Взгляд голубых глаз скользнул по лицу Луки, остановился на разбитом о потолок пещеры лбе, отметил спутанные волосы, прилипшие к потному лицу.

— Ну и видок у тебя, — пробормотал он.

Последовала недолгая пауза, и плечи Луки заходили ходуном. Приступ смеха скрутил обоих. Смех становился все громче и громче, глаза увлажнились, и тут Билл закашлялся. Его согнуло пополам, тело затряслось в конвульсиях. Немного погодя его отпустило, он сумел разогнуться, и они посидели некоторое время, глядя, как Шара ступает по глубокому снегу. Двигалась она медленно, но шли минуты, и они видели, что прогресс очевиден.

— Куда мы идем? — спросил Лука; веселое настроение резко прошло.

Им овладело жуткое ощущение опустошенности после долгих часов постоянного напряжения. Он чувствовал, как слезы собираются в уголках глаз. Горло вдруг перехватило, и он едва мог дышать.

— Да брось, старина, — выдавил Билл едва слышно. — Плевое дело…

Лука кивнул, смаргивая слезы. Он испытал вдруг прилив сил, поднялся на ноги и протянул руку Биллу.

— Ты прав. У нас получится.

Билл поднял руку — на большее уже не осталось сил.

Лука схватил его запястье и собирался рывком поднять друга на ноги, когда ощутил бешеную дрожь в теле Билла. Болезнь овладела им целиком.

С отчаянным криком Лука сорвал Билла с места, подставив плечо под его руку. Они бок о бок вступили в расщелину, поднимаясь с каждым шагом все выше.

Они шли, и казалось, это длится целую вечность, как вдруг первые лучи солнца коснулись снега, позолотили склон горы и осветили след Шары впереди. Они двигались шаг за шагом, и мышцы готовы были порваться от напряжения.

Лука поднял глаза на вершину гребня и увидел, что Шара уже там. Она стояла, ее темные волосы развевались на ветру за спиной. Она смотрела на противоположный склон, невидимый Биллу и Луке. Они двинулись дальше. Билл стонал при каждом шаге, и Лука, чтобы идти вперед, расходовал последние силы. Каждые несколько шагов он погружался в глубокий снег, и свободной рукой ему приходилось разгребать тропинку перед собой.

Гребень казался таким же недостижимым, как и в начале пути, каждый следующий шаг становился хоть на долю дюйма, но короче предыдущего, каждое движение требовало больше сил, чем у них оставалось. Но наконец с последним вскриком они одолели подъем и рухнули на вершине. Шара вернулась посмотреть, как дела у Билла; темные круги залегли под ее глазами. В этот момент что-то заставило Луку подняться и направиться туда, где только что стояла девушка. Он сделал пару шагов вперед на нетвердых ногах и замер, озирая то, что открывалось взгляду.

Поначалу он вообще мало что различал. Утреннее солнце ослепило его. Потом постепенно мир стал приобретать очертания, и он заморгал, пытаясь воспринять увиденное.

— Боже мой, — прошептал он, не веря глазам. — Это невероятно.

— Еще.

Стакан громко брякнул по столешнице. С трудом Рене подался вперед всем своим грузным телом и вытянул шею, чтобы его глаза оказались на одном уровне с глазами маленького бармена-тибетца.

— Налей-ка мне, Шамар.

Бармен, демонстрируя похвальную твердость характера, покачал головой. Он поставил полупустую бутылку бренди назад на стеклянную полку над баром.

— Мистер Фалкус, я думаю, вы сегодня слишком много пьете.

Рене устало покачал головой. Он повернулся и уставился мутными глазами на европейца, сидевшего напротив него за столом.

— Видишь? В собственный бар я уже войти не могу, а теперь даже в этой дыре выпить не дают. Хуже тюрьмы.

Он начал подниматься на ноги, и его медвежья грудь вздымалась от усилий. Тут вмешался его собеседник.

— Да ладно, Шамар, ты же видишь — ему надо выпить.

Из верхнего кармана рубашки цвета хаки он вытащил пачку засаленных банкнот, отсчитал несколько бумажек по три юаня и положил на стойку. Бармен пожал плечами, повернулся и снял с полки бутылку бренди.