Циклопедия - Александр Матюхин

— Что я такого сказал? — пожал плечами Мусор. — Как будто женщины не могут пристать к Яркуле.

— Еще как могут, — прошамкал граф, хищно въедаясь в поросячье ухо.

— Вот видишь!

— Да перестаньте вы, в самом деле! — встрял я. — Давайте выпьем. У меня водка уже нагрелась, ей-богу!

Мусор, довольный тем, что не упустил случая подшутить над Севой и его женой Марфой, откинул голову и залпом опустошил стакан. Он знал о преданной любви Севы к жене и еще знал, что Сева становится буйным только от двух вещей: когда посмотрит фильм про каратистов и когда речь заходит о его второй половине. В первом случае в Севе просыпалось желание что-нибудь разрушить или кого-нибудь покалечить. Как правило, желание пропадало после того, как Марья обрушивала на его голову скалку или пустую сковороду. А вот во втором случае Сева мог стать поистине страшным на расправу. Особенно если он решал, что его жену оскорбили прилюдно и пошло. Один раз Сева разбил вазу о голову одного нашего общего знакомого только за то, что тот сказал, будто Марья сногсшибательно выглядит в новом платье, особенно сзади. Как выяснилось позже, знакомый имел в виду другую Марью, да и Сева был слегка подшофе, но мы с Мусорщиком воочию убедились в том, на что способен наш лопоухий друг в гневе. Как раз после этого случая Мусор все время старался подцепить Севу и вызвать в нем агрессию. Сева пока стойко держался.

Вот и сейчас он помял немного стакан в руке, выпил и тотчас потянулся к долькам соленого огурца на блюдечке.

За ним поспел и я.

Водка оказалась противной на вкус. Я поморщился и затолкал в рот кусок вареной колбасы.

— Плоховатенько пошла, — задумчиво произнес Мусор, тоже закусывая. — Ты где такое… такое нашел?

Яркула пожал плечами.

— Из пустоты. Я откуда знаю, где она до этого находилась? Мое дело маленькое —4"возьми да положи!

— Проверять надо! Угробишь ведь честных людей!

— Вот научишься водку из воздуха доставать, тогда и претензии предъявляй! — парировал Яркула и показал Мусорщику лиловый язык.

— А что, и научусь! — взъерепенился Мусор, — Вот слетаю в твой Трансервис вместе с дочуркой, там и научусь!

— С как… — начал было Сева, но тотчас замолчал, пораженным, я бы даже сказал, убийственным взглядом уставившись на Мусорщика.

— У вас там есть обучатели заклинаниям? Колдуны всякие? Есть? И за сколько, если позволительно спросить, они обучают? — как ни в чем не бывало продолжал Мусорщик. Вкус паленой водки ничуть его не смутил: Мусор резво разлил по второй.

— У нас дешевых чародеев не водится, — сказал Яркула важно, словно и себя причислил к чародеям, в чем я, по правде говоря, сильно сомневался. — Взять, к примеру, Сепу Лосева…

— Ты зачем мне на ногу наступил? — спросил Сева дрожащим голосом, вперившись в Мусора взглядом. — Больно ведь!

— Тебе? На ногу? Ах, это я нечаянно. — Мусорщик изобразил на лице невинную улыбку, заморгал и быстро сунул Севе в руку граненый стакан. — На, выпей за здравие Сепы Лосева.

— Он же оборотень!

— Ну и что? А Яркула, например, вампир. Ты хочешь выпить за здравие графа Яркулы Бер-ковича?

— И все же я бы хотел знать, откуда у тебя…

Севу прервал звук открываемой двери. Мы оглянулись. На пороге стоял зеленокожий, взъе-решенный, тяжело дышащий, пускающий из ушей струйки пара, разминающий пальцы, обнаженный по пояс Зловещий Иердец. Не надо быть психиатром, чтобы определить, что джинн существенно разозлен и взволнован.

— Что-то случилось? — поинтересовался Яркула, вгрызаясь в поросенка с кровожадностью голодного… вампира.[1]

— Случилось? Случилось! Этот мракобес не может говорить! У него язык заплетается, и он все время икает! — Ирдик оперся о дверной косяк и воздел руки к потолку. — О Дева В Белом и все прочие боги Изподземелья! За что мне такое наказание, скажите, а?

— За то, что в школе не учился! — наставительно сказал Яркула. — Даже я, на что в гипнозе мало разбираюсь, и то знаю, что в подобных делах просто незаменим посредник!

— Посредник? — заинтересовался Мусор. По мере того как спирт проникал в его кровь, лицо наливалось красками, глаза затуманивались и Мусорщик начинал усиленно потеть. Я точно знал, что после третьего стакана ему даже "Олд Спайс" не поможет. — А кто такой посредник? Можно посмотреть? В целях познания вашей культуры?

Ирдик перевел пышущий гневом взгляд на Карла Давидовича.

— Ты пьян?

— Я? С чего ты взял? Выпимши. А что, нельзя?

— Тогда не пойдет. — Взгляд джинна скользнул по тощей фигуре Севы, который попытался спрятаться от него за бутылкой и блюдечками с фаршированными яйцами. Севу выдавали его чудовищных размеров уши, но Ирдик все равно не обратил на него должного внимания. Взгляд его, между прочим, не предвещающий ничего хорошего, остановился на мне. Так обычно смотрит петух на притаившихся в сарае курочек. Во взгляде Ирдика, как и вышеупомянутого петуха, можно было прочесть много пикантных и не слишком радужных подробностей насчет того, что сейчас с вами будут делать. Честно сказать, я бы предпочел петуха.

— Ты мне нужен! — сказал Ирдик, ткнув в меня корявым зеленым пальцем. — Будешь посредником.

— Не буду. Не посмеете! — пискнул я и попытался улезть под стол, но был схвачен поперек живота тонкой красной лентой, оторвавшейся от ладони джинна, поднят на воздух и вытащен в коридор вслед за Ирдиком. На прощание я послал Мусорщику и Севе воздушный поцелуй, но они полностью меня проигнорировали. Мусор, кажется, упрашивал Яркулу вынуть из воздуха еще пару бутылок подобной браги. Последнее, что донеслось до меня, было: "И вот, значит, слышу я чьи-то осторожные шаги и понимаю, что туалет-то я не закрыл! Представляете, кто-то собирался воспользоваться туалетом, пока меня нет! Он же не знал, что я забрался в кабинку и отвинчиваю засорившийся бак. Ну, я притаился, сижу, значит, с гаечным ключом наперевес. И тут дверь с тихим скрипом открывается… страшно?.. Так вот, дверь, значит, открывается и…"

И в этот момент мы зашли в комнату. Ирдик плотно закрыл за мной дверь. Ленточка превратилась в легкий дымок и растворилась. Я встал на ноги и огляделся.

3

Больше всего комната походила на пещеру какого-нибудь древнего колдуна.

Шторы были плотно закрыты. Свет погашен. На столе и на телевизоре разместились пучки свечей, разбрасывающих по залу дрожащие огоньки. В углах и по полу стлался зеленоватый туман. Добравшись до моих ног, он приятно охладил щиколотки, но захотелось тут же подпрыгнуть и больше в туман не окунаться. Над диваном сгустились тени. Вернее, одно большое размытое черное пятно, похожее на кляксу. От пятна поднимались к потолку миниатюрные вихри. Они кружились в диком танце, дотрагивались до потолка, отскакивали и летели зигзагами по комнате. Вдобавок, откуда-то из-за стены лилась тихая мрачная музыка, от которой мои зубы сами собой застучали друг о дружку. Я невольно поежился.