Ракетный центр Третьего рейха. Записки ближайшего соратника Вернера фон Брауна. 1943-1945 - Дитер К. Хуцель

Едва я прибыл на квартиру, появился полицейский, который ранее нам очень помог. Одетый в гражданскую одежду, он был взволнован.

– Американские войска вступают в Гослар. – Он схватил меня за руку. – А значит, они будут здесь… Когда? Может быть, сегодня ночью! Что мне делать?

Мы немного поговорили; ему явно хотелось выговориться.

– Я не думаю, что должен бежать. Какой смысл? И я не считаю, что сделал нечто предосудительное. Здесь моя семья и мой дом…

– Бегство лишь отсрочит неизбежное, вам не кажется? – спросил я.

Естественно, он именно это и хотел от меня услышать.

– Да, вы правы. Я останусь. Переоденусь в гражданскую одежду и буду их ждать.

Но у меня не было никаких причин оставаться. Я должен был вернуться к Бляйхероде. Мне пришлось поверить Небелунгу на слово, что он взорвет вход в шахту. Собрав вещи, мы с водителем уехали.

Люди узнали плохую новость раньше нас. В окнах каждого дома вдоль дороги и в Бад-Харцбурге висели белые флаги, иногда и красные кресты. Какое отличие от атмосферы множества национальных праздников, проводившихся всего несколько лет назад, когда вместо красных крестов на ветру развевалась яркая свастика!

Мы повернули на юг от Харцбурга, пересекая горы Гарц, в направлении Браунлаге. Наступила ночь. Извилистые горные дороги, поездка с выключенными фарами, угнетающий густой лес будоражили мои и без того натянутые нервы. Внезапно, на подъезде к Нордхаузену, воздух прорезал гул мощного зенитного огня, вслед за которым раздались оглушающие взрывы бомб – вспышки взрывов и их ослепительные блики мерцали над верхушками деревьев.

Мы остановились на обочине среди выглядевших как призраки сгоревших автомобилей и грузовиков, хаотично разбросанных вдоль дороги, – бомбардировщики заметили военизированную колонну и разорвали ее в клочья. Куски искореженного металла гротескно мерцали в свете далеких пожаров. Я снова подумал о Берлине. Вскоре мы опять тронулись в путь, сменяя друг друга за рулем, чтобы немного поспать.

Затемненный Браунлаге был молчаливым и спящим. Не было никаких признаков жизни, пока мы с выключенными фарами пробирались по узким старинным улицам. Вдруг я услышал хриплый и рычащий грохот, и прямо перед нами замаячила чудовищная тень – большая гусеничная самоходка! У меня екнуло сердце. Потом я понял, что самоходка немецкая и движется прямо на нас! Мы не увернулись бы от нее на такой узкой улице. Я прижал машину к стене соседнего дома. У меня даже не было времени, чтобы сдать назад. Ствол орудия качнулся у нас над головой, а гусеницы проехали всего в нескольких сантиметрах от нашего автомобиля. Скорее всего, водитель нас даже не заметил.

На рассвете мы наткнулись на тлеющие обломки Нордхаузена, за бомбежкой которого наблюдали на расстоянии. Зрелище было устрашающим.

Старик на заправочной станции сказал нам, что Бляйхероде уже захвачен. Взбудораженные, мы направились в Зангерхаузен в надежде встретить кого-нибудь из производственного отдела. Вернер Кюрс, мой старый друг со времени работы на испытательном стенде, оказался там и сообщил, что сведения о захвате Бляйхероде ложные. К слову, он только что переговорил по телефону с одним из наших людей в Бляйхероде.

– По-моему, – заметил он, – войска подступают сейчас очень медленно. Я не думаю, что американцы сильно продвинулись вперед с того момента, как пошли слухи о Мюльхаузене и вы уехали с документами.

Вернувшись в Бляйхероде, мы обнаружили, что все вокруг тихо. Большинство наших сотрудников уехали несколько дней назад, и у меня уже не было причин здесь оставаться. Мое главное задание закончилось с возвращением грузовиков и прицепов на автобазу. Теперь предстоит погрузить в грузовик вещи фон Брауна и некоторые документы, а также собственные вещи и отправляться в Обераммергау.

С получением грузовика, который Тессман уже зарезервировал, возникли небольшие сложности, но, в конце концов, в моем распоряжении был и грузовик, и водитель по имени Ганс.

Вскоре после этого прибыл Пауль – один из охранников, сопровождавших нас во время перевозки материалов в шахту.

– Можно я поеду с вами? – прямо спросил он.

Я пожал плечами:

– Я не против. А что скажут в VKN?

Теперь он пожал плечами:

– Да черт с ними. Мне наплевать.

– Тогда добро пожаловать! При условии, что вы останетесь нашим наблюдателем.

Он рассмеялся:

– Договорились.

Я в последний раз заночевал в Бляйхероде. Ганс и Пауль должны были заехать за мной в семь утра. Нам предстояло пробираться по суживающейся территории рушащейся Германии навстречу неизвестности.

События, разворачивавшиеся с этого момента, были почти сказочными, хотя я плоховато их припоминаю. Казалось, я бегу, бегу… будто в тщетной попытке избежать неизбежного. Никто не мог сказать, что произойдет завтра или на следующей неделе. Просто нельзя было останавливаться.

10 апреля 1945 года я проснулся до семи утра, чувствуя себя вполне отдохнувшим, несмотря на обстоятельства. Побрившись, я с удовольствием позавтракал. Солнце едва проглядывало сквозь туман. Полдюжины деревянных ящиков, несколько чемоданов и еще кое-какие вещи – вот и все, что осталось от моего личного имущества.

В половине восьмого я нервно вышагивал между своей комнатой на верхнем этаже и входной дверью. Ничего не менялось – холмистая улица была тихой. Где грузовик? Вдруг дверь распахнулась, и тетушка хозяйки, жившая на той же улице, ворвалась в дом.

– Прошлой ночью мой друг вернулся из Хайнроде, – взволнованно сказала она. Хайнроде находился всего в нескольких километрах к востоку. – Жители вывесили белые флаги, и он перед отъездом слышал пулеметный огонь. Они сегодня будут здесь, да?

Теперь я действительно забеспокоился. Было почти восемь часов. Неужели Пауль и Ганс уехали без меня? Я сразу же отмахнулся от этой мысли. Но что случилось? Мне стало страшно. Может быть, сержант автобазы решил отобрать у нас грузовик? Я поехал на велосипеде на автобазу. Там никого не оказалось… Шахта? Быстрее крутя педали, я поехал в сторону шахты, а затем на повороте увидел их: они завтракали в тени грузовика. Остановившись, я уставился на них. Вероятно, впервые за прошедшие мучительные дни я действительно потерял самообладание. Меня раздражала их небрежность, пока я сам был на взводе. Я высказал им все, что думал, о чем позже немного сожалел.

– Мы вчера вечером выпили лишнего, господин Хуцель. – Пауль очень смутился. – Мы поздно легли спать и проспали…

Он и Ганс присмирели, и я смягчился.

– Ладно-ладно, – огрызнулся я, нетерпеливо махнув рукой. – Теперь поехали. Поторапливайтесь. Соберите свои вещи.

Они собрались всего за несколько секунд, пока я заводил грузовик. Положив велосипед в кузов, мы сели в кабину, и я рванул с места. Мы забрали несколько чемоданов, костюмы и другие вещи фон Брауна. Пауль продолжал извиняться: