Удивительные истории о мужчинах - Эдуард Овечкин

Сколько я фильмов видел: что американских, что французских, что российских и советских, типа наткнулись на пастушонка, пожалели, он всех сдал, всех грохнули. Не верьте. Бред полный. Тем более что в Чечне нет понятия «дружественное население». И если вы встретили на горной тропе старенького дедушку в папахе, не обольщайтесь. Просто он прятаться в кустах с пулеметом не может по состоянию здоровья. Там в каждом ауле, через дом, для русских рабов зинданы. Чеченов делили на плохих (живых) и хороших (мертвых) вне зависимости от пола и возраста. А по-другому – никак. Хочешь выжить – должен думать только так. Народу, который с этой точкой зрения не согласен был, погибла уйма, точнее, почти все.

В районе цели все было намного проще. Там много пионерских лагерей было, и все эти постройки духи для своих баз приспособили, пока наша авиация все это не разнесла. Так что нам сами духи задачу значительно упростили. Всяко лучше, чем в горах их лагеря искать.

Посадил я снайперскую пару в наблюдение. Они за сутки все, что надо, выявили. Сам к ним сползал, посмотрел. Хорошая позиция. Можно было и поработать эффективно – вот фээсбэшник обрадовался бы, тем более и цели его – вот они, в героических позах перед строем. А вот НЕТ ВАМ, господин полковник! Я у себя один. Так что если стране нужны герои, то это не по адресу. Шансов выжить у нас в таком случае не просто ноль, а уже какие-то астрономические отрицательные величины.

Ну, в принципе, все ясно, пора звать волшебников в голубом вертолете, которые прилетят и покажут кино «джихад-пиздец» онлайн. А вот здесь самое интересное и начинается. Связаться тоже не так просто – горы. Отправил радиста с напарником и еще одной парой для страховки на соседнюю высоту, и он потопал, напевая себе под нос: «Хуже гор могут быть только горы». Антенну нужно было развернуть как можно выше, потому что проходимость радиоволн плохая – здесь радист знающий нужен.

За ночь управились. Луна была полная, в горах воздух чистый, для ночника идеальные условия – хоть иголки собирай.

С утра пораньше прилетели. Можно сказать, испортили завтрак и настроение на весь день тому, кто не умер. Долбили нурсами. Каждый по два полных пакета выпустил чуть ли не в упор: пилоты все старые, некоторые еще в Афгане летали, я бы не удивился, если бы мне сказали, что они еще перед вылетом «ополлитрились» каждый. Сам один раз был свидетелем. У «афганцев» это, по-моему, был обязательный ритуал. Потом эту кашу из тел и битого кирпича еще раз замесили из «крупняка». У МИ-24 в носу стоит четырехствольный пулемет калибра 12.7. Картинка получилась – загляденье.

Мне показалось, что до точки эвакуации мы не бежали, а в нее телепортировались. Оно и понятно: если у тех парней, кто умудрился выжить, радиосканер есть, да еще с функцией триангуляции (или как там она правильно называется, напомните, я по образованию «быдло окопное»), то за нами сейчас как минимум два аула ломятся, причем в полном составе, даже с грудными детишками в колясках.

Но ничего, успели. Погрузились. Улетели.

Сели прямо на периметре. Благо, выход с «доставкой на дом». Нас уже ждали те же. Подошел, доложился по уставу.

– Ну, как оно? Давай вкратце подробности.

– Есть! Значит, так: пули свистели над нашими головами…

– Стоп! Не так подробно.

– Боевую задачу выполнили полностью. Не обнаружены. Цели наблюдали.

– И даже этого? – вклинился фээсбэшник.

– Как вас. Видел в оптику с дистанции 400 метров.

Рожа погрустнела. Вот ведь тварь такая. Он реально недоволен, что снайпера не работали. По морде видно, что, дай волю, он бы нас всех на этого ублюдка поменял. Нет, никогда и ни за что не буду я в этих конторах работать: что ГРУ, что ФСБ, что бы ни предлагали. Ну его на фиг. Тут тебя на раз-два-три: «В целях обеспечения борьбы…»

Вот такой получился выход. Все прошло штатно и ровно. Даже скучно. Мы ни разу не выстрелили. Хотя, когда все грамотно спланировано, так и должно быть. Так что, дорогой читатель, запомни, что за каждым геройским поступком стоит чей-то косяк. И если кому-то дали Героя, то, сто процентов, кого-то другого нужно отдавать под суд.

Вы можете подумать: «Что-то я не понял! Он, бля, чем на войне занимался?! Пишет здесь про какие-то турпоходы!»

Ну, бывает на войне всякое, конечно, – бывало и по-другому. Как-то раз огреб по полной, причем единственный со всего взвода. Три раза за один день шкуру продырявили… Но об этом я вам уже рассказывал.

Октябрь. 9-й пирс. Субботний вечер. Дежурю по кораблю. Вахта, конечно, собачья, в выходные-то, но, с другой стороны, вполне нормальная, потому что спокойная. Все отдыхают, зона безлюдна, и только на пирсах изредка заметно кое-какое вялое движение. Отработки вахты закончились, журналы заполнены, личный состав давно отправлен в казарму и на борту только вахта. Старшим на борту старпом, поэтому самое главное в жизнедеятельности подводного крейсера – это тишина и отсутствие каких-либо лишних звуков и шумов в отсеках, особенно в 4-м. Старпом и так любит поспать, а уж в ночь с субботы на воскресенье даже питается в каюте, не вставая со шконки, и, словно древнеримский патриций, умудряется выцеживать тарелку борща, не поднимая головы с подушки. Словом, безмолвие, спокойствие и умиротворение. К пирсу пришвартованы только мы, на соседнем пусто. Оставляю в центральном посту мичмана, выползаю на воздух перекурить. Во всей видимой части зоны никого нет – только одни глупые бакланы бездумно крякают, кружась над мусорными баками. В задумчивости дымя сигаретой и размышляя о вечном, меряю шагами пирс и незаметно добредаю до КДП. И тут, как назло, прямо перед воротами с визгом и скрипом тормозит уазик, из которого высовывается бодрое и очень живое лицо начальника штаба флотилии контр-адмирала Совкачева.

– Офицер… сюда… ко мне…

Даже не пытаясь изобразить строевой шаг своими «тапочками с дырочками» – торопливо семеню к воротам. Совкачев – мужчина статный, моложавый, с черными волосами, чуть тронутыми благородной сединой, – словом, внешность прямо-таки образцового флотского военачальника с плещущимся в глазах недюжинным интеллектом. Одновременно с этим он всегда и везде матерится так грозно и изощренно, что у лейтенантов в начальной стадии кратковременно проявляется энурез и пропадает потенция, а старые мичмана, еще помнящие послевоенные годы, ностальгически смахивают слезу.

– Товарищ адмирал, дежурный по ракетному подводному крейсеру «К-…» капитан-лейтенант Белов!