Яблоко Купидона - Ольга Крючкова

– Ага! – снова разъярился Сергей. – Вы признаёте тот факт, что целовали мою кузину?

– Да. И вообще, я влюблён в неё и готов жениться, – резюмировал Альберт.

Сергей буквально сник на глазах.

– Я вас ненавижу Гварди. Вы украли у меня Соню…

– Позвольте, сударь! Разве вы были помолвлены?

– Нет…

– Так что же вы хотите?! – удивился Гварди.

– ДУЭЛИ!!! – возопил Сергей как безумный. – Немедленно! Любой вид оружия, да хоть на кулаках! Я вам не отдам Софью Николаевну!

– Вот как! – У Альберта взыграла горячая итальянская кровь. – Тогда я пристрелю вас, сударь! Всем известно: я стреляю без промаха!

– Посмотрим! Завтра утром, ровно в семь часов, жду вас с секундантом в Сокольническом лесу на центральной аллее. И не вздумайте хитрить, сударь!

– Что??? – разъярился Гварди. – Ни один ещё мужчина из рода Гварди не был трусом!!! Я непременно буду, сударь, в указанном месте! И выбираю пистолеты! А теперь я более не желаю делить с вами сию комнату!

Гварди собрал вещи и исчез за дверью.

* * *

После ухода Гварди Сергей метался по комнате, словно разъярённый лев по клетке. Наконец протрубили сбор, он привёл себя в порядок, оделся и направился к конюшне, откуда его денщик уже выводил под уздцы коня.

Воронов и Гварди упорно не смотрели друг на друга и встали по разные стороны шеренги. Однополчане сразу же заподозрили неладно: явно между друзьями пробежала чёрная кошка. Вскоре их опасения подтвердились, особенно когда повздорившие друзья пытались найти себе секундантов.

Офицеры постарше и поопытнее сразу же отказались, ибо все прекрасно знали: дуэль перед императорским смотром – прямая дорога на Кавказ к абрекам. Но Воронова и Гварди было не остановить. Они сговорились с двумя недавно прибывшими в полк корнетами, жаждущими приключений и романтики. Те тотчас согласились стать секундантами, несмотря на их молодость у них уже был подобный опыт.

Сергей предвкушал, как прострелит Гварди голову, тот же решил целиться своему сопернику прямо в сердце.

Поздно вечером двое офицеров пришли к Воронову и попытались склонить принять мировую с Гварди, тот же решительно отказался. Офицеры поняли: быть беде.

* * *

Воронов проснулся рано, за окном ещё было темно. Он надел венгерку, полушубок, зимнюю каракулевую высокую шапку, и направился к конюшне. Его верный денщик уже приготовил коня.

– Господин, подумайте! – взмолился денщик, пытаясь образумить поручика, но напрасно.

– Не лезь не в своё дело! – холодно оборвал его Сергей.

К ним вскоре подошли секунданты и Гварди, они все вместе покинули полк и направились в Сокольники.

Всю дорогу ехали молча, лишь один из секундантов насвистывал модный мотивчик.

По дороге у Сергея мелькнула мысль: «А если Гварди меня застрелит? Он – меткий стрелок… Тогда она прочтёт моё письмо…»

Наконец всадники достигли Сокольников, они въехали в лес, едва начало светать.

Все спешились, один из секундантов взял две сабли и поставил их в пятнадцати шагах друг от друга, что означало – барьер.

Секунданты ещё раз, как и полагается в подобных случаях, предложили противникам мировую. Те решительно отказались. Итак, дуэль была неизбежна.

Секундант Гварди предложил выбрать пистолеты. Воронов и Гварди сошлись, взяли оружие и разошлись от установленного барьера, каждый со своей стороны ещё на пять шагов.

Один из корнетов подошёл сначала к Гварди:

– Сударь, в случае неудачного исхода, хотели бы передать письмо или…

– Исход будет один, – перебил Альберт, – я убью Воронова, пусть даже остаток жизни я буду гоняться по горам за абреками.

Секундант кивнул, понимая, что не стоит напрасно тратить время. Воронов же сразу протянул ему письмо.

– Адрес указан на конверте. Прошу вас лично отвести сие послание адресату, если… Словом, если я буду убит…

Все формальности были завершены. Секунданты встали поодаль, договорившись одновременно дать отмашку саблями – ибо знак этот означал: СХОДИТЕСЬ! СТРЕЛЯЙТЕСЬ!

Воронов и Гварди едва различали друг друга в утренней дымке. Было холодно, изо рта шёл пар. Дуэлянты сбросили полушубки.

Воронов предвкушал, как Гварди обагрит своей горячей кровью белый снег…

Секунданты подняли сабли и…дали отмашку, дуэлянты должны были сойтись до пятнадцати шагов, отмеченных саблями, при таком расстоянии – исход дуэли смертелен!

Грянули выстрелы….

Гварди твёрдо стоял на ногах; Воронов же терял равновесие, покачиваясь, он ловил ртом воздух, схватившись правой рукой за простреленное левое плечо…

Он упал, снег тотчас окрасился в красный цвет…

Альберт, наконец, прозрел:

– Боже мой! Что же мы наделали?! А как же Соня?! Что теперь с ней будет?!

Он ринулся к раненому другу, тот лежал на снегу без признаков жизни.

Альберт упал на колени и обнял Воронова.

– Сережа! Умоляю! Не умирай! Прости меня! Ради Сони, не умирай!!!

– Нужна срочно карета или сани. А вдруг он ещё жив? Здесь недалеко есть станция, я мигом доскачу и вернусь. – Сказал один из корнетов.

Гварди кивнул.

– Скорее, умоляю!

Ему казалось, что ожидание продлилось слишком долго, но вот показался знакомый всадник, а рядом с ним – сани.

Шустрый ямщик быстро смекнул, что произошло. Подобное в этих места не было редкостью.

– Господин хороший, за три рублёвика домчу куда угодно!

– Хорошо! Помоги!

Сергея положили в сани и прикрыли полушубками. Гварди, разгорячённый, в одной венгерке вскочил на коня.

– Быстрее! Едемте ко мне на Басманную!!!

Когда сани с раненным Сергеем достигли Басманной улицы и въехали в ворота дома Гварди, один из корнетов сказал:

– Я намерен выполнить волю умирающего, и передать его послание…

Альберт был настолько удручён произошедшим, что не придал значения словам корнета.

– Как вам угодно… – сказал он и приказал слугам перенести Сергея в дом.

Его разместили в одной из комнат на втором этаже, и Альберт тотчас послал за доктором Францем Витольдовичем, австрийцем по происхождению, которому всецело доверял.

Покуда прислуга отправилась за доктором, Альберт приказал горничной разорвать простынь и хоть как-то перевязать раненого, ведь тот потерял уже много крови.

Горничная растерялась, она понятия не имела, как делают перевязку в подобных случаях, но не стала возражать молодому хозяину, что она, мол, – не сестра милосердия. Ибо девушка видела, что Альберт Вениаминович в крайне удручённом состоянии.