Ночные диверсанты - Александр Тамоников

— Спишь, Серый? — покосился водитель на коллегу.

— Уснешь тут, — проворчал спутник, как-то непроизвольно поправляя кобуру под мышкой. — То самое место, Мишаня, Бабаевский район. Шесть или семь нападений на водителей — исключительно по ночам. Больше дюжины трупов. Блеск!

— Я в курсе, — усмехнулся Михаил Ульянов — молодой, но перспективный капитан Федеральной службы. — Я тоже читаю сводки. Кто-то думает, что этот район проклят.

— Реально проклят… — проворчал Сергей Дьяченко — старший лейтенант той же самой службы, и нервно передернул плечами: — Тут точно не по себе. Поднажми-ка, Мишаня, пролетим это место, не будем геройствовать…

Ульянов прибавил скорость. Стрелка спидометра перевалила за отметку 130. Столбики побежали шустрее, замельтешили деревья за обочиной. Нервишки пошаливали. Вроде ерунда, слишком мизерный шанс, что с ними что-то произойдет, но все равно неприятно.

— Давай быстрее, — попросил Серега.

— Почему? — не понял Михаил.

— Стреляют по колесам, — объяснил напарник. — В разогнавшуюся машину труднее попасть. Снайперы отличные, спору нет, но они же не волшебники?

— Ты что, реально считаешь, что нас подстрелят? — удивленно покосился на товарища Михаил. — Очнись, Серега, ты явно переутомился.

Дьяченко смутился, отвернулся к окну. Дискомфорт товарища неким образом передался водителю — он поколебался, но прибавил газу. Машина задрожала, стрелка подалась вперед, затормозила на делении 140. Скорость явно недопустимая. Но очередной инспектор с автоматом на плече, возникший на обочине, это явление проигнорировал. Машина пролетела мимо него, как торпеда, он и ухом не повел. Промелькнул указатель «Осипово» — село притулилось где-то справа, о его наличии за лесополосой указывали три или четыре огонька. Работники наркоконтроля оборвали разговор. Дьяченко прикурил две сигареты, предложил одну товарищу — тот не отказался.

— Дурдом полный, — раздраженно фыркнул Дьяченко. — Если не поймают лиходеев — что теперь, всю жизнь люди будут трястись, проезжая этот участок? А почему именно на этом участке балуют? Зона какая-то геопатогенная?

— Серега, кончай нервы мотать, — разозлился Ульянов, — и без тебя на душе кошки скребут! Помолчи, пожалуйста.

Напарник заткнулся, обиженно запыхтел. В принципе Серега был прав, чем выше скорость у машины, тем меньше вероятность, что прострелят колесо. До стационарного поста ГИБДД осталось пять километров — о чем доходчиво известил соответствующий знак. «Фокус» несся по средней полосе. Мелькнул в свете фар еще один указатель — приближение к месту отдыха водителей. Парковочное место погружалось во тьму — обрисовались лишь контуры одинокой легковой машины. Фары были погашены, двигатель не работал. «Форд» был не приучен к такой чрезмерной скорости — корпус подрагивал, в двигателе образовался подозрительный стук. Михаил ослабил нажим на педаль акселератора — скорость стала падать. И вдруг за спиной вспыхнули фары! С парковочной площадки, оставшейся за спиной, выезжала машина — видимо, та самая, одинокая. Взревел мотор — она пустилась вдогонку по крайней левой полосе.

— Что за хрень? — заволновался Дьяченко. — Мишаня, чего это они?

Ульянов сглотнул, почувствовал дурноту в горле.

— Да успокойся ты, Серега, ну, выехала машина… Мы же менты, чего ты трусишь? Не так тут нападают, не так, Серега…

Но сегодня было именно так! Все произошло очень быстро, офицеры не успели адекватно среагировать. Напрасно Ульянов сбросил скорость, попытка ее набрать не увенчалась успехом. Машина дребезжала, кашлял двигатель. Автомобиль преследователей догнал их за несколько секунд. Горели фары, но Ульянов мельком отметил, глянув в зеркало, — иномарка, довольно старая, 90-х годов, судя по обводам кузова. Возможно, «Тойота», темная, но не черная. А дальше было, как в энергичном боевике: машина поравнялась с «Фордом», опустилось правое переднее стекло, возник глушитель, навернутый на дуло пистолета. Все чувства перемешались в клубок. Дьяченко издавал заупокойные звуки, рвал из кобуры застрявший пистолет. Лишь в последний момент, когда пассажир «Тойоты» выбросил руку с пистолетом и глушитель едва не уперся в стекло «Форда», Ульянов среагировал — повалился корпусом на коробку передач, на пару мгновений выпустив руль. Пуля разбила стекло, поразила Дьяченко в верхнюю часть головы — над виском. Словно крышка у горшочка распахнулась! Треснул череп, брызнула кровь. Его отбросило на дверь, а затем, отвалившись от нее, он упал на пригнувшегося Ульянова. Тот локтем оттеснил от себя мертвого товарища, перехватил руль и со всей силы надавил на тормоз. Машина забилась, словно умирающий в судорогах, завиляла по полосе. Заднюю часть подбросило и уронило обратно, и Ульянов распрямился. Страх прошел — поздно психовать, все уже случилось! Нога продолжала выжимать тормоз. Это было ошибкой, в подобных случаях уместнее прерывистое торможение. Левое заднее колесо вынесло вперед, машину начало разворачивать. Она неудержимо устремилась к обочине, пробила отбойник, не способный похвастаться достаточной прочностью, съехала в кювет с задранными правыми колесами, перевернулась на 360 градусов. Адская боль пропорола ребра, левый висок, в котором застрял осколок стекла. Сдавило горло — мертвый напарник, похоже, задался целью задушить выжившего товарища. На несколько мгновений капитан Ульянов потерял сознание. Очнулся, начал в ужасе выпутываться, позабыв про боль. Ногой выдавил дверь, рывками вытянул себя через порог и покатился на дно канавы, ударившись головой. Осколок еще глубже вошел в висок, но это лишь добавило ясности горящей голове. Он с усилием переворачивался на левый бок, чтобы извлечь пистолет из кобуры. В предплечье пульсировала боль — похоже, он сломал лучевую кость. Но справился с поставленной задачей, вытащил оружие, перевернулся на спину, передернул здоровой рукой затвор. Михаил лежал на косогоре в какой-то искривленной позе. На небе издевательски подмигивали звезды. Машина преследователей остановилась метрах в сорока от места падения, тени убийц скользили по светлеющему пространству. Кто-то спрыгнул в водосток, побежал по дну канавы. Еще двое съезжали на пятках с косогора метрах в пятнадцати от капитана. Сердце сдавило тисками. Ульянов поднял пистолет, рука тряслась. Он фактически ничего не видел, пот заливал лицо, перед глазами носились размытые тени. Михаил надавил на спусковой крючок, и «макаров» отрывисто гавкнул. Он надавил еще раз. Тени распались, кто-то глухо выругался — мол, надо же, опять нарвались на обладателя огнестрельного оружия! Никаких условий для спокойной работы! Окрыленный успехом, Ульянов приподнялся на левом локте, прищурился, чтобы лучше видеть. На косогоре никого не было, убийцы вернулись за отбойник. На дне канавы скорчилось что-то невнятное. Он выстрелил в третий раз, в четвертый. Пистолет трясло, пули сыпались непонятно во что. Мелькнула мысль ползти за машину и там держать оборону. В обойме осталось четыре патрона, продержится…

Убийцы открыли огонь. Первая пуля пропорола ногу, застряла в мягких тканях. Его подбросило от боли, он выронил пистолет. Вторая пуля обожгла плечо, швырнув его в липкую глину. Третья разбила коленную чашечку — он уже почти не реагировал, хотя и не потерял сознание. Единственная здоровая рука шарила по земле, пытаясь нащупать пистолет. Четвертая пуля попала в голову, но по касательной — срезала часть черепной кости вместе с кожей и волосами. А затем показались сами убийцы — им нужно было добить человека. Привычка делать контрольный выстрел — вторая натура.