А я рисую запахи и звуки - Наталья Владимирова

— А… что, если однажды я не только окружающий мир, но и подсказки линз не смогу видеть? — продолжала я озвучивать свои опасения. — Зрение ухудшается ведь не только без линз, но и в них я вижу все хуже.

— Тебе стало некомфортно читать мысли? — наконец обеспокоился отец.

— Пока нет, но…

— Тогда зачем себе надумывать несчастья! Ты лучше, чем кто-либо другой знаешь, что самовнушение — вещь реальная и опасная. Не смей себя программировать на негативные последствия.

— Хорошо, — вздохнула я.

— Мы тебя любим. И хотим, чтобы ты была счастлива.

— Знаю.

Родители, успокоенные моей покладистостью, вернулись к своим делам.

И снова у меня не получилось объяснить им все то, что накипело в душе. Их слова не развеяли мои опасения, напротив, я почувствовала себя жутко одинокой, тонущей в собственных страхах и предчувствии беды. Возможно, я действительно сама себе накликиваю неприятности?

Но я не готова была отказаться от зрения ради благополучного и сытого будущего в роли телепата! Даже если меня впереди ждали горы сокровищ и бессмертная слава.

Не видеть людей, животных, природу, и самое главное — Мстислава. Это ужасно! Мне придется отказаться от рисования, теперь уже навсегда, без шанса улизнуть от строгого родительского ока и, спрятавшись в зарослях колючего кустарника, куда совершенно точно никто не сунется, взахлеб водить стилусом по экрану планшета.

Все, что я так люблю в жизни, мне придется променять на строчки чужих мыслей и липкую, душную тьму. Для моего счастья? Правда?

Пока жила дома на каникулах, разумеется, линзы не надевала. Очень надеялась, что глаза хоть немного станут лучше видеть, но чуда не произошло.

На обратном пути в замок я угодила в неприятность. И снова из-за зрения. Отец заехал на станцию для подзарядки, и я, решив воспользоваться остановкой, сошла с телеги размять ноги. Открытый люк не то, чтобы не заметила, просто не поняла, что крышка отсутствует.

Переломанные руки и ноги мне залечивали двенадцать часов. Попасть в замок до закрытия ворот мы с отцом не успели. Пришлось переночевать в гостинице Висильграда.

— Ты уж как-нибудь потерпи до лета, — попросил отец, — после следующей же крупной ярмарки куплю тебе смарт корсет для слабовидящих. Будешь обходить все ямы и преграды на раз.

— Не переживай, не думаю, чтобы в академии кто-то мог оставить люки открытыми, все-таки и прекрасно видящие студенты не смотрят, куда бегут, — заверила его я.

— Да, — заметно успокоился отец, — молодежь носится, будто с пропеллером в одном месте. Ты уж там поосторожнее.

— Конечно. Все будет хорошо, — проговорила я, пытаясь убедить скорее себя, чем отца.

Он верил в мои способности к выживанию и достижению цели гораздо больше, чем я сама.

После того, как Мстислав доходчиво объяснил Изабелле, что ей невыгодно со мной ссориться, ядовитое трио меня старалось обходить стороной. А я в свою очередь изо всех сил пыталась не сталкиваться с Мстиславом. Получалось не очень из-за того, что узнать его я могла только на близком расстоянии. Но разве у меня был выбор?

Разумеется, я испытывала безмерную благодарность. За все! Но рисковать и подвергать свою тайну раскрытию не могла. Кроме того, мои симпатии незаметно для меня самой переросли в нечто большее, и это пугало. Что я в состоянии дать такому, как Мстислав? Меньше, чем ничего. Ни внешностью, ни родословной не похвастаться. Да еще и слепая. А уж из-за тайны и вовсе чувствовала себя не просто шатко, а последней преступницей. Такая, как я, не достойна даже рядом стоять с Мстиславом, не то что уж мечтать о нем.

Свои тревоги я утоляла рисованием. Уходила в цветущий сад и наслаждалась калейдоскопом красок, одуряющими запахами, густыми и сладкими, трелями птиц, вещающими на весь мир своими чудесными песнями о наступлении весны.

Только наедине с природой я отпускала проблемы и страхи. Забыв обо всем, неистово рисовала. Цветом больше передавала ощущения, чем визуальную картинку. Выплескивала на электронный холст эмоции.

Я понимала, что любой выход с планшетом на природу может оказаться последним, и перед тем, как погрузиться в полную тьму, пыталась в полной мере утолить жажду из живительного источника творчества. Пользовалась каждой возможностью, как приговоренный к смерти от обезвоживания бессмысленно старающийся напиться впрок, так и я в исступлении водила стилусом по экрану, торопясь нарисовать то, что еще не успела, но безумно хотела.

Весна радовала теплыми деньками и буйным цветением. Склонившись над планшетом, я так увлеклась, что присутствие Мстислава обнаружила лишь, когда он подошел ко мне почти вплотную.

На самом деле я ждала, что он подсторожит меня в тот же день, как обнаружил на мне линзы. Но он держался на расстоянии. Я чувствовала на себе его взгляд в столовой, коридорах, на лекциях. Но ни одного вопроса от него за более, чем две недели, так и не поступило. И я расслабилась. Выходит, зря.

— Как ты рисуешь, если ничего не видишь? — спросил он без экивоков, присаживаясь рядом со мной на улыбчивую березу. — Да еще и без линз.

Я молча протянула планшет.

— Совсем плохо? — в свою очередь спросила я.

Но намек на то, что со мной все в порядке, раз уж я в состоянии рисовать, не прокатил.

— Великолепно, — на полном серьезе ответил Мстислав. — Потому и спрашиваю.

После длительной паузы, из-за которой я поняла, что ответ все-таки придется дать, глубоко вздохнула и принялась объяснять.

— Вокруг меня столько восхитительных запахов, звуков, тактильных ощущений, — призналась, поглаживая шелковистую и лишь местами шершавую кору березы. — Их и передаю на холст. Кроме того, я вижу. Пусть и не особо четко, без подробностей, но не слепая же. Цвета и силуэты никуда не делись, а мелочи и сама могу достроить в уме.

— Ты невероятная! — выдохнул Мстислав. Мне послышалось или в его голосе действительно прозвучало восхищение?

К сожалению, заглянуть в его глаза, чтобы ответить на собственный вопрос, я не могла.

— Почему бросила лечение?

Я сама себя обманывала или он переживал за меня?

— Можно не буду отвечать? — попросила я, особо не надеясь на деликатность Мстислава. В самом деле, не воздухом же он пришел сюда дышать.

— Можно.

— Серьезно? — не поверила я.

— Конечно. Не буду же я тебя пытать.

— Но… ты не расскажешь никому?

И снова он меня поразил.

— Нет. Ты же не хочешь.

— Не хочу. У меня есть причины.

— Я так и подумал. Просто… хочу помочь.

— Спасибо. Но мне никто не может помочь.

— Ты в этом уверена? Грет Сэлвия — великолепный врач.

— Не вышло.

— Но есть и другие врачи!

— Я