А я рисую запахи и звуки - Наталья Владимирова

не могу позволить себе бросить академию ради лечения.

— Вот в чем дело! А родители в курсе?

— Да, это наше совместное решение. Давай больше не будем об этом. Ты не сможешь помочь.

— Тогда позволь тебя поддержать. Я же вижу, что ты переживаешь. И с каждым днем, кажется, все сильнее.

— Спасибо. Но я сама… — Сказала и расстроилась.

Мне не хотелось отталкивать Мстислава, но и сближаться с ним не видела смысла. Совсем скоро я ослепну, не хочу, чтобы он считал себя обязанным поддерживать со мной отношения. А уж если правда все-таки однажды всплывет, он не должен оказаться замешанным.

— А посмотреть хотя бы, как ты рисуешь, я могу? — с надеждой спросил Мстислав.

И я не посмела отказать. Кивнула, еще ниже опуская голову над планшетом.

С этого дня Мстислав стал каждый день выходить со мной в парк и сидеть рядом, пока я рисовала. Иногда мы молчали, наслаждаясь тишиной и природой, но чаще разговаривали. Мстислав много рассказывал о себе, еще больше спрашивал, но о моем зрении больше тему не поднимал.

Поначалу я волновалась, не знала, как отвадить парня, а потом незаметно для самой себя привыкла. И решила — пусть сидит.

Так даже лучше. Мне не придется вести себя с ним грубо, выказывать холодность. В какой-то момент ему самому надоест, и Мстислав оставит меня. А пока… я позволила себе быть счастливой не только в рисовании. Присутствие парня странным образом умиротворяло и будоражило одновременно. Нотки пихтового аромата, шлейфом следующие за Мстиславом, заставляли мою кровь закипать. Хотелось, как никогда, жить и петь. Выплескивать радость на электронный холст.

В мои картины вплетались чувства и эмоции, которые я испытывала к Мстиславу. То, как я его ощущала рядом с собой. Нет, я больше не рисовала его портретов, но в каждом пейзаже, невольно отражала его и… себя. Хотя бы так, в придуманном графическом мире мы могли быть вместе. И это смиряло меня с надвигающейся действительностью.

К лету я уже видела только цветные размытые пятна.

Нормально спать перестала вовсе. Мне казалось, что стоит провалиться в сон, и рассвет для меня не наступит. Перспектива в любой момент оказаться в вечной ночи — отныне была для меня кошмаром наяву.

Я все чаще натыкалась на предметы и людей, поэтому Мстислав превратился в мою тень, сопровождая по замку. Следуя на шаг позади, он либо еле слышно предупреждал, либо загораживал меня от возможного столкновения.

Уроки я учила при помощи аудио с планшета. Ответы на вопросы электронных тестов выбирала интуитивно, и нередко попадала пальцем мимо. Успеваемость спасали устные ответы и письменные контрольные — слепой печатью в наше время владели даже дети.

— Как ты рисуешь? — задавал мне неизменный вопрос Мстислав, наблюдая за тем, как я вожу стилусом по экрану старенького графического планшета.

Я улыбалась и отвечала одно и то же:

— Сердцем.

21. Мстислав

У Лианы катастрофически падало зрение. Вопреки логике и физиологии человека. Разумеется, девчонка не признавалась. Но я видел, как все более неуверенно она двигается по коридорам замка, то и дело натыкаясь на кого-нибудь или что-нибудь, как растерянно наугад тычет пальчиком в сенсорный экран при сдаче теста и закусывает нижнюю губу, получив неудовлетворительный результат, как щурится и хлопает ресницами, в очередной раз удивляясь, что не получается рассмотреть на электронной доске во всю стену аудитории крупные схемы и символы. Но проблему игнорировала. И это меня здорово тревожило.

У Лианы серьезное заболевание, требующее дорогостоящего лечения? Неужели все дело в деньгах, которые ее родителям невозможно достать, даже если речь идет о единственной дочери? Но тогда… проблема вполне решаема! Отчего Лиана не хочет рассказать правду и попросить о помощи? Гордость? Или причина в другом? В оправдание, что девушка не желает бросать учебу, я не особо верил. Быть может, ее болезнь неизлечима? Но тогда держаться за академию тем более глупо.

Я строил новые догадки и тут же их отметал. Ничего путного мне в голову не приходило. Я не просто чувствовал, что Лиане требуется моя помощь, а знал. Но в каком виде не имел ни малейшего понятия. Выяснить правду мне помог случай.

После занятий я, как обычно, устремился за Лианой, которая, подхватив графический планшет, вышла на улицу и зашагала по парковой дорожке. Она крутила головой и выбирала место, где сегодня лучше устроиться для рисования. Выглядело естественно, и только внимательный наблюдатель мог бы заметить расфокусированный взгляд и дерганные движения — Лиана не присматривалась, а принюхивалась. И еще — слушала трели птиц. По ее словам, они ей рассказывали, насколько красивое местечко она выбрала, и как его следует нарисовать.

Фантазерка!

Следуя за Лианой на расстоянии, чтобы не мешать, я отвлекся на греот Рукаопа. Завхоз возился с дорожной плиткой.

— Вроде же отсюда брал. Почему не подходит? — ворчал он.

Я приостановился. Завхоз напоминал щенка, методично обходящего вокруг миски и норовящего клюнуть в нее мордочкой.

— Чего уставился, негодник? — рыкнул греот Рукаоп, заметив меня. Мужчина явно пребывал не в лучшем расположении духа. Видимо, не первый час мучился, бедняга.

— Могу я чем-то помочь? — предложил я, подходя ближе к завхозу.

Тот крутился вокруг выемки, залитой строительной смесью.

— Куда тебе, несмышленышу, — привычно усмехнулся греот Рукаоп, приосанившись. Ну да, он у нас в академии непревзойденный специалист в любой области, куда уж мне. Однако вопреки собственным словам мужчина торопливо всунул мне в руки дорожную плитку. — Хотя… когда-то нужно учиться. Попробуй, положь.

— В смысле? Куда? На место? Она вывалилась? — не понял я затруднений завхоза.

— Да. За зиму сцепление ослабло, попала влага. А дорожка одна из основных, по ней часто ходют, расшатали, дармоеды. Видишь, вывалилась. Нужно обратно установить. Но…! — речь завхоза перешла на визг, стоило мне наклониться над выемкой. — Внимательнее! Узор должен совпадать. — Он указал корявым пальцем на соседние плитки.

— Понял. — Я уронил шестигранник в раствор.

— А! — схватился за сердце греот Рукаоп.

— Сходится! — подтвердил я, еще раз осмотрев общий рисунок дорожки.

— Что? Правда? — не поверил греот Рукаоп, опускаясь на колени и ощупывая плитку. — И грани, и узор?

— Повезло, — успокоил я, распереживавшегося мужчину — какой-то студент и вдруг оказался ловчее его.

— Конечно, повезло! — подхватил завхоз. Он принялся простукивать плитку, выгоняя воздух и плотнее прижимая к строительной смеси. — Если бы напортачил, я бы тебе…! Туточки точные расчеты нужны, зоркий глаз, а ты… Бух и все! Эх, молодежь! Только и остается, что на удачу надеяться.

Начисто протерев плитку мягкой тканью, греот Рукаоп собрал многочисленные измерительные инструменты, которыми он,