Жрецы и жертвы холокоста. История вопроса - Станислав Куняев

Грузовики развернулись, водители тренированно поставили машины — задние борта откинуты — впритык к облицовке Лобного места, восьмерым приказали спуститься с подставок и протянули руки, чтобы помочь, никто из восьмёрки не коснулся этих палаческих ладоней.

Они стояли в кузовах, у задних бортов, лицом к автомобильным кабинам, к Мавзолею».

Какой там Достоевский с «Мёртвым домом», какой Виктор Гюго с «93-м годом», какой Александр Дюма, какая там «Капитанская дочка» с казнью Пугачёва, какие там «Протоколы сионских мудрецов»! Вот он, эпос всех времён и народов!

«Чекисты на Лобном месте у столбов с вытянутыми по-гусиному перекладинами отработанным, одновременным движением взялись за петли, протянули таким же курткам в кузовах. И таким же отлаженным, тренированным, синхронным движением те накинули петли на шеи восьмерым.

Барабаны били. Молчала площадь. Молчало радио.

Повинуясь невидимому и неслышному знаку, машины одновременно, плавно, медленно тронулись. Колёса не сделали даже полного оборота, когда натянутые верёвки запрокинули восьмерых назад.

И, как только тела закачались, подрыгивая ногами, грузовики рванули, сделали чёткий разворот, перестроились в колонну, помчали — мимо храма Василия Блаженного, к Большому Москворецкому мосту.

С трибуны Мавзолея крикнули: «Ура!»

Площадь молчала.

(ну это — плагиат: «народ безмолвствует» — Ст. К.)

………………………….

Сталин поднялся, разминая затёкшие стариковские ноги, взял телефонную трубку.

— Молодец, — сказал он кратко.

— Спасибо, спасибо, Коба. А что, и в самом деле хорошо сработали!

— Не радуйся, — остудил он Берию. — Работа ещё впереди…»

Но тут, как на грех, Сталин помер, и в последнюю секунду его наследники срочно отменили депортацию, хотя паровозы стояли на парах, и лишь один красный экспресс с самыми главными евреями успел отправиться в путь и даже дошёл до Байкала (про него, по версии Ерашова, забыли соратники Сталина, занятые борьбой за власть после смерти вождя), где эшелону на окружной дороге было устроено крушение, подготовленное для всех других, к счастью, не отправившихся в путь, эшелонов такого же рода.

«В 2.00 по московскому времени 14 марта красный экспресс особого назначения, двигаясь строго по установленному для него графику, не сбавляя хода, проследовал через станцию Слюдянка, миновал разъезд Крутой, где машинисту посигналили, что путь свободен, и на прежней скорости промчался дальше.

В 2.02 поезд с налёту выскочил на отрезок пути, разрушенный гебистами, рухнул под откос и почти мгновенно сгорел, поскольку был для пущей надёжности начинён в багажниках под полом вагонов канистрами с бензином».

Вот настоящий сценарий для Ваксберга, а может быть, для Голливуда или даже для Сокурова! Это вам не «Утомлённые солнцем»!

Адские картинки, неподвластные ни гению Данта, ни перу Солженицына… Кошмарные события, рядом с которыми все обвинения сталинских прокуроров в адрес троцкистов, бухаринцев и прочей «антисоветской сволочи», якобы работающей на японскую, германскую и прочие разведки мира кажутся детскими шалостями, невинным розыгрышем, забавными политическими капустниками. Я не знаю, жив ли Валентин Ерашов. Я не знаю, еврей он или русский. Я не знаю, из благополучной ли он семьи или из репрессированных. Я точно знаю лишь одно: что он или душевнобольной или, если здоров, мерзавец, сознательно сочинивший лживую книгу, от которой многие доверчивые евреи (да не только евреи) могли повредиться умом, заболеть манией преследования или более тяжёлой душевной болезнью. А особо впечатлительные натуры могли и покончить с собой.

Вот какую книгу надо было прочитать Нине Горлановой своей младшей доченьке Аглае вместо того, чтобы пугать её какой-то местечковой пермской «Памятью» и рыдать над лужей мочи, оставленной в подъезде бомжами-антисемитами. Вот какие кадры — приговорённых к повешению, бессильно идущих в чёрных одеждах с капюшонами на головах к грузовикам, которые подвезут их под виселицы и по команде, пуская клубы чёрного дыма, рванутся, оставляя бедных евреев в петлях дрыгать ножками, вот какие кадры надо было снять Ваксбергу, а не ряженого Булганина, косноязычно расказывающего на ходу о сталинском коварном плане. Бесталанный Вы человек, товарищ Ваксберг, по сравнению с Валентином Ерашовым… Я думаю, что за эту книгу Ерашова (если он жив) надо было бы судить по 282 статье за разжигание межнациональной розни. А если его нет в живых, то «Коридоры смерти» должна быть изъята из всех библиотек и сдана в макулатуру. Или сожжена ветеранами общества «Память». От такого рода сплетен и слухов впала в неврастению даже семья будущего лауреата Нобелевской премии Иосифа Бродского. Вот как он, живя в Америке, вспоминал о зиме 1953 года:

«Воздух полнился слухами о планируемых в Политбюро репрессиях против евреев, о переселении этих исчадий «пятого пункта» на Дальний Восток, в область, именуемую Биробиджаном По рукам ходило даже письмо за подписью наиболее известных обладателей «пятого пункта» — гроссмейстеров, композиторов и писателей, содержащее просьбу к ЦК и лично к товарищу Сталину разрешить им, евреям, искупить суровым трудом в отдалённых местностях большой вред, причинённый русскому народу. Письмо должно было со дня на день появиться в «Правде» и стать предлогом для депортации Мы готовились к путешествию и уже продали пианино, на котором в нашем семействе всё равно никто не играл».

Сюжет о пианино, на которое зарятся русские антисемиты в повести Ерашова тоже присутствует… Просто какая-то дешёвая мистика.

* * *

А тема депортации до сих пор жива. Её не сдали в архив. Восьмого июля 2009 г. о ней, как о детально приготовленной операции докладывала некая ифлийка Лунгина, главная и единственная героиня скучнейшего и бесконечного документального сериала «Подстрочник». В 2005 г. в Центрполиграфиздате вышла книга телеведущего Леонида Млечина «КГБ». В ней есть глава, посвящённая депортации, написанная так, как будто Млечин сначала посмотрел ваксберговский фильм, а потом пересказал его содержание. Словом, сплошной плагиат. «После приговора планировались публичные казни. Булганин позже рассказывал сыну профессора Этингера (а сын профессора Этингера, видимо, «рассказывал» Л. Млечину. — Ст. К.), что осуждённых намеревались казнить прямо на Красной площади.

Булганин рассказывал о том, что евреев предполагалось выслать из крупных городов, причём на эти товарные поезда планировалось нападение «негодующих толп» (стр. 354).

Дальнейшие рассуждения Млечина похожи на вымыслы о соображениях и поступках Сталина из книг Волкогонова, Ерашова, А. Рыбакова: «Сталин избегал ставить автографы на сомнительных документах, или писал резолюцию на отдельном листке бумаги, который подкалывал к документу. Он думал (так «думает» «историк» Млечин. — Ст. К.), что листок потом выбросят, а документ будет храниться всегда. И ошибся: при всей своей опытности, знании делопроизводства, всей этой аппаратной жизни, он не сообразил (а чего тут соображать? — Ст. К.), что никто, а тем более Маленков, не решится выбросить лист бумаги со словами Сталина. Вот почему некоторые его резолюции всё-таки сохранились» (Л. Млечин намекает о неких «резолюциях», касающихся депортации евреев. Но где они? Почему он не цитирует их?)