Лина и Сергей Прокофьевы. История любви - Саймон Моррисон

Прокофьев проникновенно, с чувством говорит о России, хотя сентиментальность была ему несвойственна. Он возвращался в Россию, потому что, в сущности, никогда не покидал ее.

В 1927 году Лина вела подробные записи во время гастролей по Советскому Союзу, и они вошли в дневник ее мужа, который описал их поездку по возвращении в Париж. Пока родители отсутствовали, Святославу исполнилось три года.

Для Сергея, уехавшего из Санкт-Петербурга в 1918 году, в начале Гражданской войны между красными и белыми, турне было возвращением на родину. Лина немного помнила язык, но ее знания о России исчерпывались рассказами матери и детскими воспоминаниями о поездках на Украину и на Кавказ. По мере продвижения с Запада на Восток Прокофьевы чувствовали социополитические изменения. Плакат на советской границе призывал трудящихся всего мира «объединяйтесь!» – известный коммунистический лозунг, впервые выдвинутый Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом в «Манифесте коммунистической партии». Ленин умер; грузинский борец-большевик, специализировавшийся на похищениях и грабежах, занял его место. При рождении его назвали Иосиф Виссарионович Джугашвили, но он изменил фамилию на Сталин, то есть «человек из стали». Он захватил контроль над всеми уровнями власти сразу после смерти Ленина, последовавшей после третьего инсульта 21 января 1924 года. Сталин быстро избавился от своих политических противников и на их место посадил коленопреклоненных союзников. Эти союзники в свое время будут заподозрены в саботаже, и повторится цикл чистки и очищения. Истинный характер сталинского режима проявится в 1930-х годах, после провала сталинской экономической политики.

Прокофьевым показали лучшее из того, что было в Советском Союзе в 1927 году, и постарались оградить от худшего, о котором Прокофьевы имели весьма смутное представление. За пределами ближнего круга Сталина ни у кого, а уж тем более у изнеженных, привилегированных заграничных гостей не было предчувствия относительно грядущих ужасов: коллективизация, милитаризация, Великий голод, аресты и расстрелы партийных чиновников, офицеров Красной армии, полицейских, потомков аристократических семей, бывших землевладельцев – «кулаков», православных священников, евреев и рядовых граждан за такие мелкие преступления, как распускание слухов. Подобные приговоры либо замалчивались вездесущей пропагандистской машиной, либо оправдывались необходимостью национальной самообороны.

17 января, по пути в Россию, Прокофьевы дали концерт в Риге; в репертуаре были те же произведения, которые они исполняли в прошлом году в Америке и Италии. Сохранилась одна фотография с этого концерта: Лина стоит на сцене, Сергей – за роялем. Когда они достигли латвийско-советской границы, то успокаивали себя тем, что еще могут повернуть обратно, закончить на этом поездку и вернуться в Париж. Но у них были куплены билеты в Россию, и они продолжили путешествие.

Прокофьевы отказались от предложения получить советские документы и цеплялись за свои нансеновские паспорта[214], что раздражало принимающую сторону, зато избавляло супругов от будущих проблем при въезде во Францию и Соединенные Штаты. Максим Литвинов, занимавший особое место среди сталинских дипломатов, выдал Прокофьевым специальные проездные документы. Затаив дыхание от страха, они предъявляли их при каждом пересечении границы, особенно на советском милитаризированном контрольно-пропускном пункте, где конфисковали багаж их попутчиков. Но и Прокофьевы, и их вещи благополучно прибыли в Москву на Белорусско-Балтийский вокзал, который Сергей упомянул в своем дневнике под старым названием Александровский[215]. Огромный сарай с деревянными платформами, пастельными фасадами и декоративными шпилями «напоминал деревенскую станцию», прокомментировал Сергей. На улице еще было темно, в купе тоже, «так как сломался газ. Проводник принес свечку»[216]. Прокофьевых пришли встречать Лев Цейтлин, организатор Персимфанса и концертмейстер групп в Персимфансе, и Арнольд Цуккер, убежденный коммунист, связующее звено между Персимфансом и правительством[217].

Немного в стороне стоял музыкант с лицом хорька, которого Сергей знал с юности. Владимир Держановский был одет в тулуп, валенки и огромную меховую шапку. Пенсне подрагивало на носу, когда он выкрикивал приветствия. Лина, с трудом сдерживая смех, позволила ему ухаживать за собой. Держановский вместе с тучной помощницей заведовали нотным магазином от музыкального сектора Госиздата[218]. Он предложил Сергею подержанный рояль, но Прокофьев отказался, поскольку, по его словам, инструмент был «расколоченный».