Ярость и рассвет - Рене Ахдие

Звук его голоса скользнул по ее спине, воскресив в памяти прохладную воду и мед, нагретый на солнце. Она стиснула зубы.

– Например, я, кажется, не умею обращаться с мечом. А это, по-моему, основное умение в фехтовании.

Халид наблюдал за ней, пока она говорила.

– Подними его, – распорядился он.

Шарзад посмотрела на халифа. Он моргнул, и черты его лица смягчились. Она подняла саблю обеими руками. Затем, к ее удивлению, Халид отступил назад и обнажил свой шамшир.

– Попробуй меня ударить, – сказал он.

– Ты серьезно?

Он ждал в терпеливом молчании.

Она неуклюже взмахнула мечом.

Халид легко отразил удар и схватил ее за запястье.

– Это было ужасно, – сказал он, притягивая девушку к себе. – Еще раз.

– Может, ты бы дал какую-то рекомендацию? – потребовала она.

– Поставь ноги шире. Не нужно двигаться всем телом. Только верхней частью.

Она опустила плечи, морща лоб от раздражения. Снова взмахнула саблей, и Халид заблокировал удар, схватив ее за талию и приставив шамшир к ее горлу.

Он прошептал ей на ухо:

– Старайся лучше, Шази. У моей королевы нет границ. Она бескрайняя во всем, что делает. Покажи им.

Ее сердцебиение участилось от его тепла в словах и действиях. От его близости.

Она вырвалась и подняла саблю.

– Короткие движения. Быстрее. Легче, – командовал Халид. – Я не хочу заранее видеть, какую тактику ты намерена применить.

Шарзад набросилась на него с мечом. Халид отразил удар.

Раджпут хмыкнул, скрестив свои огромные руки.

После того как Шарзад сделала еще несколько выпадов в направлении Халида, она была потрясена, когда раджпут шагнул вперед и пнул ее по отставленной назад ноге, подтолкнув в другое положение. Затем он рывком поднял свой бородатый подбородок.

«Он… хочет, чтобы я держала голову выше?»

Халид стоял, наблюдая.

– Вот так? – спросила девушка у раджпута.

Тот прокашлялся и отошел назад.

Когда Шарзад снова посмотрела на Халида, его глаза светились знакомой ей эмоцией.

Гордостью.

И этот момент был ужасающе реальным, поэтому мысль о том, что какое-то действие может его разрушить, выбила весь воздух из ее груди…

Как шелковый шнур на шее.

Шарзад взяла флакон душистой розовой воды и вытащила из него стеклянную пробку. Запах духов был дурманящим, сладким, как букет цветов, что увядают рядом с чаном медленно тающего сахара. Опьяняющий и загадочный.

Может, даже слишком.

Это был не ее запах.

Она, вздохнув, поставила пузырек на место.

После импровизированного урока фехтования Шарзад вместе с Деспиной вернулась в свою комнату пообедать. Потом служанка удалилась в собственную маленькую каморку рядом с комнатой Шарзад, по ошибке оставив несколько косметических средств возле зеркала в углу. Шарзад не раз проходила мимо них за последние часы.

Она размышляла.

Возле пузырька стоял маленький горшочек из полированной слоновой кости. Шарзад, открутив крышечку, обнаружила в нем смесь из кармина и пчелиного воска. Окунув указательный палец в сияющую пасту, она намазала ею нижнюю губу. На ее коже паста ощущалась как липкая и странная, пока девушка пыталась скопировать соблазнительно надутые губки ее служанки, которыми она всегда восхищалась. Шарзад уставилась на свое отражение.

«Я выгляжу нелепо».

Она ладонью стерла липкую субстанцию, окрасившую ее руку в розовый цвет.

«Что я делаю?»

Шарзад прошлась к возвышенному подиуму своей кровати.

Это все было неправильно.

Она пребывала здесь не для того, чтобы проводить время, беспокоясь о своем внешнем виде. Она была выше такого ребячества. Шарзад явилась во дворец с единственной целью: найти слабость своего врага и, воспользовавшись ею, уничтожить его.

Как она могла потерять свою цель всего лишь после поцелуя? После одного только мига в темном проулке базара. Мгновение, которое проигрывалось в ее голове с ошеломляющей частотой.

Шарзад, вдохнув, туже затянула серебряные шнурки шамлы. Она не могла – и не станет – отклоняться от своей цели.

Как же это вообще произошло?

«Все потому, что он не такой монстр, как я думала».

Много чего было сокрыто под поверхностью, и она должна была узнать, что лежит в основе всего этого.

Почему генерал аль-Хури пытался отравить ее?

И почему Шива должна была умереть?

Шарзад больше не верила сплетням, витающим на улицах Рея. Ибн аль-Рашид не являлся безумцем из рода сумасшедших убийц, одержимых бессмысленной жестокостью.

Он был мальчиком с секретами.

Секретами, которые Шарзад должна была узнать. Ей теперь недостаточно находиться рядом с ним, исполняя танец льда и камня. Смотреть, как он исчезает вдали, забаррикадировавшись в комнате, куда никому не было позволено входить.

Она собиралась выломать эту дверь. И украсть все его секреты.

Шарзад подошла к груде подушек, лежащих на ее кровати, устроилась в их центре, свернувшись клубком.

Самое малое, что она могла сделать, так это притворяться, будто не ждет его.

Будто она была достойна лучшего.

Уже давно пора признать: он волновал ее, хотя это признание вынуждало ее придать значение наиболее опасной мысли…

Забота о нем свидетельствовала о том, что он имел настоящую власть над ней. Он властвовал над ее сердцем.

Шарзад вздохнула, ненавидя собственную слабость все больше с каждым вдохом. Если ей и следовало потерпеть такую ужасную неудачу в своем задании на базаре, то, по крайней мере, ее сердцу не следовало быть замешанным в этом фиаско. Где же было непоколебимое стальное заграждение, которое она не так давно сама возвела?

Ее мысли вернулись в ночь перед тем, как солдаты пришли за Шивой.

Они остались только вдвоем, прижавшись друг к другу в синей темноте вокруг единственной свечи. Шива не плакала по поводу того, что никогда не случится, не вопила, взывая к звездам от того, что должно было произойти, вместо этого она настояла, чтобы они смеялись, радуясь настоящему моменту. Так они и сидели у нее во дворе под неполной луной, хихикая над совместно пережитыми за эти годы историями.

Это то, что Шарзад сделала для Шивы.

И то, что Шива сделала для Шарзад.

В то утро, когда Шарзад оставила ее, чтобы Шива могла провести свой последний день вместе с семьей, подруга обняла Шарзад, улыбнулась ей и сказала: «Я встречу тебя однажды, моя дорогая. И мы снова будем шутить и смеяться».