Нострадамус - Алексей Пензенский

К этому можно добавить, что Жан Дора считался первым толкователем предсказаний Нострадамуса. По сообщению современника, Ла Круа дю Мена, «все ученые люди немало почитают пророчества упомянутого Нострадамуса, и среди них я назову господина Дора, королевского поэта, столь почитаемого своим веком и настолько удачливого толмача или толкователя этих катренов, что он кажется гением упомянутого автора, как бы подпророком, какового греки называли Гипофитом». Дворянин Антуан дю Вердье писал в своих мемуарах, что королевский поэт активно интересовался «центуриями Нострадамуса, содержащими некие пророчества, которым он давал истолкования, подтвержденные многими событиями, и говорил, что они были продиктованы написавшему их Мишелю Нострадамусу ангелом». Однако поэт не оставил после себя никаких записей и тем более печатных публикаций на эту тему; это делал его ученик Жан-Эме де Шавиньи, который вследствие недоразумения в дальнейшем стал считаться учеником самого Нострадамуса, хотя он явно не мог им быть. И хотя Жан-Эме де Шавиньи взял себе девиз Шевиньи – Beata tranquillitas, – эти два автора отнюдь не тождественны друг другу.

В 1589 году в Гренобле Шавиньи создает большую рукопись, представляющую собой попытку объединения под одной обложкой прозаических предсказаний Нострадамуса, взятых из его альманахов, с историческими и текстологическими комментариями. Этот текст так и не был издан – автор особо оговорил на второй странице манускрипта, что старается исключительно для себя и своих друзей. Позже Шавиньи публикует еще несколько книжек, связанных с пророчествами: о Турции и о грядущем торжестве Генриха IV, которому он прочил мировое господство. Итак, было два человека с похожими фамилиями; возможно даже, они были родственниками, и Шавиньи унаследовал какие-то материалы, доставшиеся Жану от Нострадамуса. Однако Жан-Эме не был знаком с пророком, не работал у него секретарем, и, хотя он оставил книгу, значение которой трудно переоценить, биографические сведения, приводимые в ней, грешат против исторической истины. Это важно хотя бы потому, что версия биографии Нострадамуса, предложенная Шавиньи, на разные лады в течение веков повторялась более поздними авторами и активно эксплуатируется по сей день.

Жан Дора был наставником не только Шавиньи, но и великих поэтов «Плеяды» Пьера Ронсара и Жоашена дю Белле, которые также являлись горячими поклонниками Нострадамуса. В 1560 году Ронсар посвятил провансальскому предсказателю стихотворный панегирик. В своих «Речах о несчастьях нашего времени», в «Элегии Гийому Дезотелю» поэт упрекает Францию в глухоте к голосу прорицателя:

Эти стихи не остались без ответа: через три года анонимные критики Нострадамуса выступят с пародиями на них. Гораздо менее известны строки Ронсара, написанные в 1567 году, уже после смерти Нострадамуса, в разгар Религиозных войн во Франции, где поэт говорит о наследии пророка как о том, чем не следует увлекаться, пока душа молода и не отягощена печалями. Обращаясь к де Вердену, королевскому секретарю и советнику, Ронсар наставляет его:

При дворе также внимательно прислушивались к оракулам салонского астролога. В ноябре 1560 года там активно обсуждался катрен 10–39 из «Пророчеств» Нострадамуса:

В этих строках легко узнавались династические перипетии тех дней. Молодой король Франциск II, которому не было еще 16 лет, заболел лихорадкой и находился на грани смерти. Он был старшим сыном Генриха II, а его жена, шотландская принцесса Мария Стюарт, как раз в тот период заявила о своих правах на английский престол (Шотландия и Англия и были «двумя островами в раздоре»; островами тогда назывались не только части суши, со всех сторон окруженные водой, но и любые страны, куда нужно было плыть по морю). Детей у них не было в силу юности и болезненности монарха. Мария, которая была старше мужа на два года, компенсировала отсутствие супружеских отношений, принимая ухаживания галантных французских дворян. Среди них был и Пьер Ронсар, расточавший стихотворные комплименты красоте и обаянию молодой королевы.

Упомянутый катрен был написан весьма туманным языком, но сказанного в нем оказалось достаточно, чтобы вызвать беспокойство. Микеле Суриано (Сориано), венецианский посол во Франции, сообщал в своем донесении: «[Здесь] также обсуждают предсказание, сделанное астрологами, а именно что король не переживет 18-й год своей жизни. Так что каждый рассказывает сообразно своим тревогам, приводя расчеты, по которым ожидается некое несчастье в это время, которое Господь не пожелает предотвратить – не только замешательство тех, кто ныне находится у власти, но и полную перемену королевства в том, что касается религии, поскольку его наследник, вследствие юного возраста, будет отдан под опеку короля Наварры, как более старшего и близкого по крови. Тот же, либо уступая общему настроению народа, в значительной массе своей зараженного этой болезнью (протестантизмом. – А.П.), или же не имея возможности сдержать и обуздать его, откроет дорогу распущенности и беспорядку, которые приведут к крушению королевства и всего христианского мира, поскольку с таким примером соседние страны, и особенно Италия, станут заносчивыми и не будут более подчиняться правящим особам».[99]