ЭМО - Владимир Козлов

–Мы не позиционируем себя как эмо-группу, хотя мы играем что-то похожее на третью волну эмо, – говорит Олег.

Леша:

–Но если пошла такая тенденция, что если группа «Оригами» – то это эмо, а если эмо – то это – группа «Оригами», то это уже не наша вина.

Максим:

–У нас нет такого, что мы сели, смотрим: «Так, что у нас есть на сегодня? Рэп, техно… Вот, эмо! Вперед». Мы играем то, что нам нравится, то, от чего нас колбасит на сцене. Мы играем музыку, которая направлена на то, чтобы люди находили что-то новое, жили, двигались, никогда не стояли на месте. У нас вот на что в основном направлена музыка. Шрамчики на руках, которые можно, там, в школе показать – это все ребячество, которое пройдет. Главное, чтобы люди слушали хорошую музыку. А какую, они выбирают сами. Кто-то слушает металл, кто-то рок, кто-то рэп, кто-то эмо…

Корреспондентка явно не понимает, почему парни без особого энтузиазма отзываются об эмо-движении и эмо-публике, с которой они себя слишком сильно связывать не хотят.

–Так что же получается, вы не любите эмо-движение? – удивленно спрашивает она.

–Нет, это не относится ко всем ребятам, которые нас слушают, – отвечает Максим. – Но есть отдельные проявления…

–Иногда проблемы с головой, иногда просто в жизни проблемы, и люди начинают… – добавляет Олег.

На этом месте интервью прерывается: музыкантов зовут на саундчек.

Из интернет-блога:

22 июня. тнт. название программы не помню, но ведущий был из «Невероятно но факт». бозлали про эмо, про Оригами. . эмо – плаксы, Оригами – хуйня. посмотрел я на это дело минут 10, и выключил эту бодягу. а в голове бродило ток одно: «С каких это пор. . » я вроде и с этими чуваками знаком, плакс среди них нету. и не может быть (по стилю жизни) .

бывают же . . бланы и на телевидении, блин. ниче чуваки, крепитесь.

Музыкантам любой группы по кайфу, когда у них есть фанаты, которые ходят на все их концерты, просят автографы, пишут восторженные посты на форумах. Но самые активные – и не слишком адекватные – фанаты могут здорово достать.

Максим: Момент переломный – это был концерт в конце декабря. Мы играли с еще одной группой и собрали человек девятьсот. Я привык, что мы выступили – и я пойду в зал, куплю пива, попью, и – если кто-нибудь подойдет из зрителей – пообщаюсь, и все. А тут я захожу в бар – и стою, раздаю автографы. Какие-то девочки с бумажечками – я им всем подписал, и меня это не столько напрягло, сколько удивило: как такое вообще может быть? И с тех пор в принципе в людных местах меня узнают. Я даже стараюсь капюшон надевать, потому что моя девушка очень ревностно к этому относится. Мы ссоримся, когда, например, едем в метро, и подбегают какие-то девочки: «Ах, Максим из „Оригами»!». А при чем тут я? Нет, приятно, что на автограф-сессию люди приходят. Хотя бывают зрители, которые неадекватные, они реально напрягают. Я на последнем концерте чуть не с угрозой обратился к людям в первых рядах, потому что за меня цеплялись, меня царапали, пытались столкнуть вниз. Я вначале думал – это шутка, но нет. И я им говорю: «Ребята, я сейчас в глаз дам». Они так сразу изменились в лице.

Олег: В принципе, не всегда напрягают эти самые поклонники и поклонницы. Дарят что-то, а это всегда приятно. К этим подаркам не очень хорошо относится моя девушка, поэтому я складываю их подальше от ее глаз. В противовес такому вниманию могу рассказать случай, когда на концерте в Москве мне в прямом смысле мешали – во время выступления вылезали на сцену, рвали провода, отключали аппаратуру. Я понимаю – кого-то эмоции могут переполнять. Но все равно надо быть аккуратнее и не мешать музыкантам делать свое дело.

Сочи: Я не люблю слово «фанат», очень тяжело с фанатами общаться, когда просто не знаешь, нормальный это человек или нет.

Максим: Слово «фанат» я тоже очень не люблю, потому что фанаты – это мрачные люди на самом деле. Я больше люблю «поклонники творчества».

Олег: Был такой случай – какой-то парень себя порезал, кровь какой-то промокашкой промокнул и подходит после концерта: распишитесь мне на этом. Я говорю – давай нормальную бумажку. Нет, здесь же моя кровь, неужели вы не поняли? Боже мой, думаю, тебе, парень, надо голову лечить.

Максим: Эмо-кид – это такой чувак либо девушка, которые страдают, которые все в себе, у них, там, опущены глаза. И получается, что их единственный выход – это смерть, потому что этот мир тебя не понимает. Почему вены? Потому что это красивый способ. Можно же ведь и застрелиться. А здесь – красная кровь, лезвия, ножи… Ко мне иногда после концерта подходят за автографом – а у него вся рука в мелких шрамиках. Я ненавижу такое позерство. Если ты такой умный, то порежь себе вены и сдохни. А вот так вот себя искоцевать и ходить потом, показывать всем: ах, я весь в крови…

Олег: Если бы все это не было так распространено, то и реакция была бы другой. Говорили бы – вот какая стильная группа! Или: вот какая стильная молодежь! А так вызывает раздражение. И сейчас даже группы, которые никакого отношения к эмо не имеют, которые играют, там, рок или поп – все равно, все с челочками, в узких джинсах.

Максим: Всегда есть такая тема, что одни люди себя естественно ведут, а есть те, которые просто пытаются себя показать.

Олег: Раз эмо, то, получается, человек начинает бравировать своим тонким внутренним устройством, начинает пытаться себя выражать в каких-то видах искусства. В фотографии, например. Сфотографировать как-то вот, например, стакан и всем рассказывать, что он на него посмотрел и увидел в нем Вселенную. То же самое с поэзией – стихи писать. В принципе, многие пишут. Особенно в подростковом возрасте, а кто-то пишет всю жизнь. И никто не скажет, что это – эмо. Есенин – это эмо? Самое эмо – это, наверное, Бродский. Такое грубое эмо…

Максим: Из самых напыщенных эмо-боев практически каждый хоть раз, да сидел и ковырял себе руку. Чтобы вот так аккуратненько, не задеть никакой сосудик, но пусть шрамик останется. Чтобы прийти в школу и всем показать: вот, человек страдал. Это позерство такое – чтобы выделиться. Люди по-разному выделяются. Раньше если кто-то в широких штанах, с цепями – все думают: что за обезьяна? Теперь – если весь в черном, розовом…

Олег: Когда появились рэпперы, на это тоже смотрели поначалу как на что-то такое, а потом привыкли все, примелькалось, и нет особого внимания к ним. Потом – альтернатива, нью-металл, мазафака. Тоже широкие штаны, цепи, дрэды. Сейчас уже нет в этом ничего особенного. Скоро так и с эмо будет. Сейчас много таких людей – рэпперов, альтернативщиков, эмо, которые уже давно выросли из отрочества, а некоторые и юности. И никто себе вены не режет, ведут нормальную жизнь.

Максим: Все это хорошо, я считаю. Потому что девяносто девять процентов – если взять все население России – это, как их называют, «орехи» – недавно новое слово услышал. Орехи – это не гопники, нет. Просто обычные люди.