Семь песен - Томас Арчибальт Баррон

Если бы я мог в гневе изрыгать пламя, то сейчас именно это и произошло бы – до такой степени я был разъярен.

– Вот сами и ждите рассвета! Я способен о себе позаботиться!

Я быстро зашагал по лугу. Высокая трава шелестела вокруг, задевала одежду. Лучи лунного света, падавшие на равнину, были похожи на светящиеся отметины от когтей, но большая часть ее по-прежнему лежала в тени. А потом я своим «вторым зрением» различил совсем недалеко, в нескольких шагах, какое-то странное, необычно темное пятно. Поскольку поблизости не было ни камня, ни дерева, которые отбрасывали бы тень, я понял, что это, должно быть, туннель или, по крайней мере, яма. Я решил не делать глупостей, не лезть прямо в западню, и подумал, что следует обогнуть яму слева.

Внезапно земля провалилась у меня под ногами. Я стремительно полетел вниз. Прежде чем я успел хотя бы вскрикнуть, меня поглотила тьма.

Очнувшись, я обнаружил, что лежу, свернувшись в клубок, крепко прижав к телу руки и ноги. Я был укрыт тяжелым одеялом, от которого пахло дымом костра. Кто-то нес меня, непрерывно охая и покряхтывая, но я понятия не имел о том, что это за существо и куда оно меня тащит. Руки и ноги были связаны толстыми веревками, в рот мне запихнули кляп. Но, если не считать приглушенного кряхтенья внизу, я не слышал больше ни звука – лишь биение собственного сердца. Меня дергали и трясли, как мешок с зерном, и вскоре голова закружилась, меня затошнило. Все тело болело. Мне показалось, что эта пытка продолжается много часов.

Внезапно тряска прекратилась, и меня швырнули на ровный каменный пол. Так я лежал некоторое время ничком, пытаясь справиться с головокружением. Потом одеяло грубо сорвали, и я с огромным трудом перевернулся на спину.

Компания гномов, коренастых созданий ростом мне по пояс, уставилась на меня алыми, словно тлеющие угли, глазами. У большинства из них были спутанные бороды, и у каждого за поясом сверкал кинжал с рукоятью, усыпанной драгоценными камнями. На стене шипели и плевались факелы. Гномы стояли, расставив ноги, скрестив могучие руки на груди. Казалось, их никто и ничто не смогло сдвинуть с места, точно так же, как нельзя было сдвинуть каменные стены пещеры. Один, с сединой в бороде, с видимым усилием расправил затекшую спину – видимо, именно его ворчание я слышал по дороге сюда.

– Развяжите, – приказал повелительный голос.

В тот же миг сильные руки снова перевернули меня на живот и разрезали веревки. Кто-то вытащил кляп у меня изо рта. Я молча пошевелил пересохшим языком и, кое-как помогая себе онемевшими руками, сел на полу.

Заметив рядом посох, я протянул к нему руку. Но один из гномов немедленно наступил мне на запястье ножищей в тяжелом сапоге. Я вскрикнул от боли, и эхо моего крика прокатилось среди каменных стен.

– Не так быстро.

Это был тот же резкий голос. Однако на сей раз я увидел говорящего: крепко сбитую женщину-гнома, восседавшую на возвышении, на пышном троне. Трон был вырезан из нефрита и инкрустирован рядами драгоценных камней. Распущенные волосы женщины в беспорядке рассыпались по плечам. У нее было бледное лицо, а уши украшали длинные серьги из раковин, которые позвякивали при каждом ее движении. У женщины-гнома был несуразно большой нос, почти такой же, какой был у Шима, прежде чем он превратился в великана. Женщина была одета в черное платье, расшитое блестящими золотыми узорами – рунами и геометрическими фигурами, – а на голове у нее красовалась такая же черная с золотом остроконечная шляпа. В одной руке неизвестная сжимала посох, почти такой же длинный, как мой собственный.

Когда я хотел подняться на ноги, гномиха подняла руку.

– Не вздумай вставать! Ты быть сидеть на полу, чтобы быть ниже меня. И не пытайся снова прикоснуться к своему посоху.

Она наклонилась вперед, звякнув серьгами из белых раковин.

– Посох может быть опасным, знаешь ли. Даже в руках такого неумелого чародея, как ты, Мерлин.

У меня перехватило дыхание.

– Откуда тебе известно мое имя?

Она почесала нос, похожий на разросшуюся картофелину.

– Никто не знает твоего настоящего имени. Даже ты сам, будь это ясно тебе.

– Но ты же назвала меня Мерлином.

– Да, – ответила она, фыркнула и расхохоталась так, что факелы в пещере, казалось, вспыхнули ярче. – А ты можешь звать меня Урнальда. Но ни то, ни это не быть настоящие имена.

Я в замешательстве нахмурил лоб и попробовал еще раз:

– Откуда же ты узнала, что меня называют Мерлином?

– А! – Она закивала, и белые раковины мелодично зазвенели. – Это быть вопрос получше. – Коротким толстым пальцем она прикоснулась к серьге. – Раковины сказали мне. Точно так же, как одна раковина сказала тебе некоторые вещи… но ты быть слишком упрямый, чтобы их услышать.

Я поерзал на твердом, холодном каменном полу.

– Но не только это. Ты быть незваный гость. – Урнальда взмахнула руками, и на стенах заплясали тени. – А я на самом деле так ненавижу, когда суются без спроса.

Услышав это, некоторые гномы потянулись к своим драгоценным кинжалам. Один, с уродливым шрамом на лбу, громко хихикнул. Эхо этого неприятного, зловещего смешка еще долго звучало в подземном зале.

Урнальда, поглаживая посох, довольно долго рассматривала меня.

– Но даже если и так, я, может быть, еще надумаю тебе помочь.

– Правда? – я покосился на воинов, которые разочарованно заворчали. Но тут я вспомнил происшествие с Озерным Обманщиком, и у меня зародились нехорошие подозрения. – А зачем тебе помогать мне?

Чародейка хмыкнула.

– Потому что однажды, если у тебя все получится, ты сможешь носить такую же шапку, как я.

Не понимая, о чем речь, я внимательно присмотрелся к ее остроконечной шляпе. Кончик свешивался набок. Сама тулья и поля были испещрены дюжинами крошечных дырочек, через которые торчали рыжие волосы Урнальды. Если не считать золотых вышивок, которые, наверное, выглядели бы более привлекательно, изображай они звезды и планеты, а не руны, это была бы самая нелепая шляпа из всех, которые я когда-либо видел. Зачем мне такой головной убор, презрительно подумал я.

Гномиха прищурилась, словно проникнув в мои мысли. И более низким голосом, чем прежде, произнесла:

– Это быть шапка чародея.

Я поморщился.

– Я не хотел тебя оскорбить.

– Это быть ложь.

– Ну ладно, хорошо. Мне очень жаль. Прости, если я оскорбил тебя.

– Вот это быть правда.

– Пожалуйста, помоги мне.

Урнальда задумчиво постучала пальцами по своему посоху и через несколько томительно долгих секунд произнесла одно слово:

– Да.

Чернобородый гном, стоявший рядом с троном, сердито прорычал что-то. В мгновение ока женщина обернулась к нему, замахнулась рукой, как будто собиралась ударить. Он замер, словно статуя. Она медленно опустила руку – и одновременно борода гнома отвалилась и шлепнулась на пол. Он жалобно взвизгнул, прикрывая руками щеки и подбородок. Остальные гномы принялись грубо гоготать и ухать, указывая пальцами на бороду, валявшуюся у ног жертвы.