Крест великой княгини - Юлия Алейникова

— Вы где служите, Кирилл Иванович?

— Я? Научный сотрудник в Военно-морской академии кораблестроения и вооружений, — озабоченно ответил офицер.

— Вы знаете, как звали фронтового товарища, с которым собирался встретиться ваш дядя?

— Нет. Даже как-то глупо. Знаете, тридцатого со службы пришел, дома дети вопят, Ленька с Надюшкой носятся. Надя — это моя младшая дочка, ей пять, как и Лене. А к старшему сыну товарищи школьные пришли, какие-то фигуры к Первому мая из фанеры вырезали, чтобы колонну на демонстрации украсить. Дядя Петя стал рассказывать, что днем, когда по городу гулял, встретил на улице своего старого фронтового друга и что назавтра должен с ним увидеться, и просил нас с женой взять с собой Леню на демонстрацию. Ему-то, ясно, не до внука будет. Воспоминания всякие, посидеть, закусить. Мы с женой, конечно, согласились. Надя с Леней обрадовались, такой гвалт устроили, что соседи в стену стучать принялись, еле-еле их в чувство привели. Детей. Так что имя-фамилию товарища и не спросил, — виновато оправдывался Маслов. — А вчера, когда он вечером не вернулся, мы с женой подумали, что он у фронтового друга ночевать остался. Вот сегодня, если б не ваш звонок, точно искать бы начали.

— Ясно. А как часто ваш дядя приезжал в Ленинград?

— Ну даже и не знаю, — задумался Кирилл Иванович. — Может быть, раза четыре был после войны. У меня ведь, кроме него и сестры двоюродной, Галины, никого из родных не осталось. Мать с сестрой и братом еще до войны умерли, отец на фронте погиб. Я сам тоже из Алапаевска, а служил на Балтике, и Ленинград защищал, как-то в сорок третьем попал в город в командировку и решил, что после войны обязательно сюда учиться приеду. Так все и вышло. Женился. Морскую академию закончил, дети родились, а дядя Петя в гости приезжал. Ну и мы пару раз с женой к ним ездили, — охотно делился Кирилл Иванович.

— Ясно. Значит, имени фронтового друга вы не знаете. Ну а, может, у него еще какие-то знакомые в Ленинграде были?

— Знакомые? — нахмурил лоб Маслов. — Не знаю. Не думаю. Он последний раз года три назад приезжал… Да нет, он ничего такого не говорил.

— Ну, что ж, — с кислой миной потирая подбородок, проговорил майор. — Встреча с родственниками ничего не дала. Придется обходиться своими силами. Что у нас со свидетелями? Свиридов?

— Пока пусто, товарищ майор, — вскинул круглую лобастую голову Виктор. — Я только два подъезда обошел, когда Лодейников сказал, что племянник убитого объявился, ну я и рванул в угро.

— Интересно, как Лодейников мог сообщить вам о нахождении племянника? — с едва заметной иронией поинтересовался майор.

Витька иронию не заметил и серьезно ответил:

— Так я сам ему позвонил.

— Скажите, лейтенант Свиридов, какой приказ вам был дан сегодня утром?

— Найти свидетелей убийства, — с легким беспокойством объяснил Витька.

— Нашли?

— Нет.

— Так почему же вы, не выполнив задания, являетесь к руководству? — На этот раз голос майора звучал громко и грозно.

— Так я… это, ну вы же сами говорили… — невинно хлопая глазами, мямлил Витька, почесывая свою круглую макушку.

— Во-первых, говорил не я, а лейтенант Беспалов, а во‐вторых, безобразие, Свиридов, так мы это преступление и до Нового года не раскроем, не то что до Дня Победы! Вы тоже, Беспалов, изволили явиться, не выполнив задание?

— Никак нет, — стараясь скрыть самодовольное выражение лица, бодро отрапортовал Борис. — Я был на Московском вокзале, куда прибывают поезда из Екатеринбурга. Из Алапаевска прямых поездов нет. Мною допрошены все постовые, уборщицы, буфетчик, работник камеры хранения, дежурный по вокзалу. Заместитель начальника вокзала. Никто из них убитого Маслова не опознал. Дежурному по вокзалу я оставил фотокарточку убитого и получил адреса сотрудников вокзала, работающих в другую смену. И только после этого позвонил Лодейникову, выяснить, пришел ли ответ из Алапаевска, чтобы решить, имеет ли смысл ехать на другие вокзалы. Если убитый не был транзитным пассажиром, то посещение прочих вокзалов города логического смысла не имело, — грамотно, умно и четко ответил Борис, окинув взглядом коллег.

Как ни странно, одобрения на их лицах он не заметил. Свиридов зыркнул на него откровенно угрюмо, да и Лодейников лишь неопределенно хмыкнул.

— Что ж, Беспалов, неплохо. В таком случае помогите Свиридову. Сейчас как раз начало шестого, трудящиеся возвращаются со службы, отправляйтесь на Казанскую, и на этот раз без результата на глаза мне не показывайтесь. А вообще, товарищи, ситуация складывается непростая. Связи убитого нам неизвестны, дело осложняется тем, что убитый был гостем города. Значит, ни коллег, ни друзей, ни соседей. Информацию добыть фактически неоткуда.

— Николай Владимирович, а что, если попробовать поговорить с внуком покойного? — неожиданно сообразил Борис. — Не рассказывать ему, в чем дело, а так просто, между делом спросить, вдруг его дедушка по телефону кому-то звонил или рассказывал, например, «вот, Ленечка, встречусь я завтра с другом своим Ваней Ивановым, с которым мы в одном окопе лежали, помнишь, я тебе про него рассказывал…». А?

— А что? Это мысль. Молодец, Беспалов. Отправляйся к Масловым и осторожно с мальчонкой поговори, — с искренним одобрением взглянул на Бориса майор. Балабол, конечно, но соображает.

— А еще можно соседей Масловых по квартире опросить, вдруг те слышали, как убитый кому-то по телефону звонил? — посетила Бориса еще одна светлая мысль.

— Правильно! Вот, товарищи, учитесь, — тут же попенял майор подчиненным. — Беспалов без году неделя в угро, а уже фору вам дает. Соберитесь и тоже начинайте мозгами шевелить.

Лица Свиридова и Лодейникова выражали неподдельную усиленную работу мозга. Майор, глядя на них, лишь вздохнул.

— Лодейников, Свиридов, на Казанскую, Беспалов, к Масловым. Свободны.

Масловы жили на Третьей линии Васильевского острова, добираться пришлось на трамвае. В честь праздника на Стрелке Васильевского острова на ростральных колоннах полыхало пламя, адмиралтейская игла сверкала в лучах заходящего солнца, справа за могучими стенами Петропавловской крепости возвышался на шпиле золотой ангел. Если некрепко зажмурить глаза, он превращался в сверкающую золотую искру. На Университетской набережной было полно молодежи. Студенты и просто молодые люди, кто стоял, облокотившись на гранитный парапет, глядя на сине-голубую невскую воду, кто весело болтал или вел сосредоточенные разговоры, кто-то прогуливался, любуясь вздыбившим коня Медным всадником за рекой и Исаакиевским собором. То там, то тут собирались группки молодежи, в середине которых кто-нибудь читал стихи или играл на гитаре.

Борис вздохнул — еще совсем недавно и он был таким же легкомысленным, молодым, беззаботным и веселым, так же любил погулять после лекций по набережной с какой-нибудь симпатичной девчонкой. Попеть, посмеяться. Увы, теперь он взрослый человек, оперуполномоченный, прощай, юность! Прощай!