Эльнара. Путешествие за море - Кора Бек

— Эй, вы, негодные насмешники, лучше вам уйти отсюда подобру-поздорову, пока я сам к вам не вышел и не отлупил дубовой палкой! А не то и вовсе отведу в контору господина Адене! Тогда, негодники, вам придется провести рождественские праздники в холоде и одиночестве!

Следует сказать, что пресловутый господин Адене, которым королевский охранник пугал воображаемых шутников, в не столь давние времена сам нередко стоял под этими воротами, отчаянно подпрыгивая и пытаясь докричаться до стражников, находившихся по ту сторону крепких и очень высоких ворот. Порой бедному начальнику глядельщиков, в особенно невезучие для него дни, приходилось часами мокнуть под проливным дождем, или стучать зубами от холода, или страдать от невыносимой жары. Так бы и мучился мсье Адене, если б один из его ретивых подчиненных, будучи однажды в Париже, не догадался приобрести для своего начальника поистине карликового роста игрушечный свисток. Свисток издавал настолько громкий и пронзительный звук, что, заслышав его, охранники сначала от неожиданности хватались за сердце, а потом, дабы унять этот невыносимый свист, стремительно бросались отворять дверь, на радость торжествующему господину Адене.

Тем временем ленивый стражник, прокричав свою страшную угрозу, вознамерился вновь закрыть окно, несмотря на настойчивый стук колотушки. Тогда находчивая Эли, справедливо опасаясь, что в третий раз окошко может вообще не открыться, забросила внутрь попавшийся ей под руку камень. Увы, сей маленький камешек, призванный привлечь внимание охранника, больно ударил его по лбу. Разъяренный страж, сжимая мощные кулаки, гневно распахнул калитку и выскочил на улицу, намереваясь жестоко покарать глупого насмешника, не осознающего, с кем он имеет дело. Но тут бедняга споткнулся об изящный носок кожаного ботика незамеченной им Эли и во весь рост растянулся на припорошенную снегом землю, расцарапав при падении лицо о сломанную ветром ветку. Правда, девушке, вовремя ухватившейся за дверной косяк, удалось удержаться на ногах.

Старая ворона, все это время тихо сидевшая на соседнем дереве, неожиданно громко закаркала. Стражник по имени Шорне, родом из маленькой захолустной деревеньки, оказавшийся на службе у короля только благодаря случаю, вообразил, будто происходящие с ним странные вещи — не что иное, как кара Господня за кражу двух мешков муки из королевской кладовой, совершенную им накануне вместе со своим напарником. Удачно продав оба мешка, они с Андре поделили вырученные денежки пополам, а потом еще и отметили свой успех бутылкой доброго вина. За все это Шорне теперь вынужден расплачиваться в одиночку, поскольку его товарищ, жалуясь на сильную головную боль, с утра благоразумно отпросился у начальника королевской охраны и отправился домой, дабы выспаться как следует и отдохнуть. Уткнувшись лицом в землю и прикрыв голову руками, смертельно напуганный Шорне закричал:

— Господи, прости и помилуй своего несчастного раба! Я вовсе не хотел красть эту проклятую муку! Это Андре подбил меня на столь неправедный поступок! Я искренне раскаиваюсь. Прошу тебя, Господи, не наказывай меня слишком сурово, ведь у меня двое маленьких ребятишек, кто подаст им кусок хлеба, если со мной вдруг что случится? Лучше накажи Андре! Это он во всем виноват, да к тому же холост, так что по нему и плакать на этом свете некому, кроме старой матери, которую ты все равно скоро заберешь на небеса. А я замолю свой грех тем, что вместо двух украденных мешков муки верну в королевскую кладовую целых четыре! Вот те крест, — незадачливый вор приподнялся с земли, чтобы перекреститься, и вдруг остолбенел от удивления при виде хрупкой девушки, обеспокоенно взиравшей на него и от растерянности сжимавшей в руке маленький дверной молоточек.

— Мил человек, все ли с тобою в порядке? — участливо обратилась Эли к странному мужчине, вопившему во весь голос.

Быстро оправившийся от пережитого испуга и удивления, «мил человек» медленно поднялся на ноги и приблизился к незнакомке, грозно нависнув над ней своей огромной и весьма устрашающей фигурой.

— Что ты здесь делаешь? — рявкнул Шорне, не подозревая, как комично он выглядит со здоровенной шишкой на лбу и расцарапанным в нескольких местах лицом, которое выглядело так, будто по нему прошлись острые женские ноготки.

— Мне необходимо срочно увидеть короля по одному крайне важному и весьма безотлагательному делу, — смело ответила девушка, своим росточком едва доходившая до грудной клетки грозного стражника.

— Какое у тебя может быть дело к Его Величеству королю? — продолжал допытываться охранник, догадавшийся, что стал жертвой собственной служебной недобросовестности и лености.

— Речь идет о жизни или смерти моего друга, который ни в чем не виноват, но только заступничество могущественного короля Ланшерона, на весь белый свет славящегося своей справедливостью и мудростью, способно спасти его от виселицы, — горячо произнесла Эли, а потом добавила. — Как видите, сударь, это очень важное дело.

— Смотря для кого важное, — нагло заявил Шорне, более всего в данную минуту переживавший о том, слышал ли кто-либо из придворных слуг его недавнее признание, которое вырвалось из его уст благодаря этой дрянной девчонке, так не вовремя появившейся у ворот королевского дворца и ставшей причиной всех его сегодняшних несчастий. — Его Величество король Генрих Бесстрашный занят приготовлением к Рождеству, а это поважнее тех глупостей, о которых ты только что говорила.

— Это не глупости! — вспыхнула Эльнара. — Как вы не понимаете, сударь?! Со дня на день может быть отправлен на виселицу совершенно безвинный человек!

— Безвинных людей на виселицу не отправляют, — с важностью заметил стражник, вполне оправившись от пережитого испуга. — Каждый житель славного королевства Ланшерон, будь то простой землепашец, ремесленник, торговец или такой же служивый человек, как и я, твердо знает, что, если он будет честным трудом зарабатывать свой кусок хлеба, ему нет никакой нужды опасаться тюрьмы, а уж тем более виселицы, ибо надежной порукой тому служат честность и справедливость нашего великого короля Генриха Бесстрашного! — и после этой нравоучительной тирады с явной ехидцей в голосе добавил: — Видать, твой дружок, красавица, и в самом деле натворил что-то шибко нехорошее, коли его хотят на виселице вздернуть. Пусть теперь пеняет на себя. А ты поплачь о нем да забудь — мало ли на свете других, более достойных кавалеров, всегда готовых утешить смазливую девицу, — охранник выпятил грудь колесом и важно» подбоченился.

— Это кто честным трудом зарабатывает свой кусок хлеба? — дивные очи до глубины души возмущенной Эльнары засверкали гневом. — Не ты ли, плут, совсем недавно каялся тут в совершенном на пару с товарищем гнусном воровстве? Да видно, покаяние твое было не от чистого сердца?!

— Помолчи, глупая! — оглядываясь по сторонам, испуганно зашикал на девушку Шорне. — Да что ты понимаешь…

Стражник не успел договорить, как огромные ворота небесно-голубого цвета внезапно распахнулись, и мимо опешивших от неожиданности Эльнары и Шорне стремительно пронеслась на конях большая группа нарядно одетых мужчин и женщин. Возглавлял кавалькаду восседавший на прекрасном черном скакуне широкоплечий рослый всадник с развевающимися на ветру светлыми волосами, доходившими ему до самых плеч, пронзительным взглядом синих глаз и толстым шрамом над его правой бровью. Эли без труда узнала в этом всаднике короля Ланшерона Генриха Бесстрашного.