КГБ Андропова с усами Сталина: управление массовым сознанием - Георгий Почепцов

Профилактика, как видим, становится первым вариантом приостановки неправильного с точки зрения государства поведения. И по фамилиям людей, к которым это применялось, видно, что часто это были люди известные и заслуженные. Это также требовало другого типа работы с ними.

Л. Млечин также приводит множество подобных примеров, по которым можно восстанавливать инструментарий работы Пятого управления [9]:

• «Заметные и духовно самостоятельные люди в художественной среде, писатели, актеры были окружены большим числом осведомителей. Кто шел в агенты? Те, кто надеялся продвинуться в жизни или получить какие-то материальные блага. Офицеры 5-го управления помогали издать книгу, поехать за границу, получить квартиру, поставить телефон…»;

• «7 сентября 1970 года Андропов доложил в ЦК: „В Комитет госбезопасности поступили материалы о настроениях поэта А. Твардовского. В частной беседе он заявил: „Стыдно должно быть тем, кто сегодня пытается обелить Сталина, ибо в душе они не знают, что творят. Да, ведают, что творят, но оправдывают себя высокими политическими соображениями: этого требует политическая обстановка, государственные соображения!.. А от усердия они и сами начинают верить в свои писания”;

• «8 июля 1973 года Андропов донес в ЦК: „Л. Леонов работает над рукописью автобиографического характера, охватывающей события периода коллективизации, голода 1933 года, которая якобы не предназначена для публикации. Одна из глав рукописи называется „Обед у Горького”, где описывается встреча М. Горького с И. В. Сталиным и К. Е. Ворошиловым, на которой присутствовал и автор произведения. Характеризуя участников встречи в основном положительно, Леонов отмечает вместе с тем проявлявшиеся у И.В. Сталина элементы подозрительности, а К.Е. Ворошилова изображает несколько ограниченным человеком”»;

• «Получило информацию об обстановке в семье композитора Дмитрия Шостаковича. Материалы об „идейно незрелых моментах” в творчестве писателя Михаила Жванецкого. Завело дело на выдающегося ученого-литературоведа Сергея Аверинцева. Проверило советских граждан, которые встречались со Святославом Рерихом, приезжавшим в СССР»;

• «Андропов и офицеры 5-го управления считали, что главная угроза — свободное слово: «Вызывает серьезные возражения разноречивое изображение на экране и в театре образа В.И. Ленина. В фильме «На одной планете», где роль Ленина исполняет артист Смоктуновский, Ленин выглядит весьма необычно: здесь нет Ленина-революционера, есть усталый интеллигент»;

• «Критика журнала „Юность” по существу никем не учитывается, и никто не делает из этого необходимых выводов. Журнал из номера в номер продолжает публиковать сомнительную продукцию»;

• «Жаловались на спектакли популярнейших тогда Театра на Таганке, Ленкома. Раздражали попытки в „аллегорической форме высмеять советскую действительность”. И даже то, что „моральная неустойчивость отдельных людей стала весьма желательной темой некоторых работников кино и театров”».

Из высказанных замечаний виден более тонкий механизм выявления, это другой «градусник неправильности». КГБ реагировал на то, что вышел человек, размахивая флагом, а Пятое управление реагирует на нюансы. Нечто сходное сейчас есть с уйгурами в Китае, когда мониторинг электронных коммуникаций уйгуров призван среди прочего фиксировать даже и «пренебрежительное отношение к мандаринскому языку». Вернувшись к методике Пятого управления, можно сказать, что все остальные управления реагировали бы на вывешенный лозунг «Долой», и только Пятое управление — на пренебрежительное отношение. И вторая особенность — получается, что для Пятого управления интерес лежит в важных людях, то есть о лидерах общественного мнения. И поскольку с ними не так просто ссориться, то процесс профилактики как раз является самым лучшим, поскольку, когда КГБ просит его не говорить этого, то только ненормальный будет это говорить.

С. Григорьянц упомянул в качестве такого инструментария и «Литературную газету»: что приводит нас к мысли о подобной же роли и «Эха Москвы», вещающего за государственные деньги: «Я никак не могу понять разницы между вашими прогрессивными и реакционными органами, — ответила как-то Анна Ахматова на упреки, что первые ее стихи в годы „оттепели” появились в консервативной „Литературе и жизни”, а не в либеральной, созданной для „работы” КГБ с интеллигенцией, „Литературной газете”». [10]

Правда, нам представляется, что объем «осведомителей», который он называет, уж слишком велик: «Путем несложного подсчета, а главное, в результате опыта, приобретенного всеми нами в последние пятнадцать лет, можно без преувеличения сказать, что процентов восемьдесят наиболее активных и известных деятелей советской интеллигенции ко времени перестройки были „доверенными лицами” КГБ».

Но суть в том, что такие лица были нужны, поскольку читать мысли на тот момент еще не научились, надо было реагировать по косвенным признакам.

И. Синицин, работавший помощником Андропова по работе в Политбюро, дает еще такие сведения: «Сразу после своего прихода на Лубянку в 1967 году Андропов стал инициатором создания управления, которое могло бы в полном объеме, но более деликатно заниматься „сопровождением” идеологической работы партии. Это подразделение сконцентрировало в себе и острые вопросы культуры, в том числе такие, какие, казалось бы, были весьма далеки от интересов секретной службы, — музыка и живопись. Родоначальником послевоенных репрессий и борьбы с музыкантами, которые не отвечали понятиям Сталина и серых партийных аппаратчиков о музыке, были сам вождь и Жданов. Они яростно громили современное им искусство Дмитрия Шостаковича, Арама Хачатуряна и даже соплеменника Сталина Вано Мурадели, как „сумбур вместо музыки”» [11].

И еще: «Андропов выбрал в руководители 5-го управления, как стало называться это подразделение КГБ по борьбе с так называемыми „идеологическими диверсиями”, одного из самых крепких профессионалов советских спецслужб за все время их существования, умнейшего и энергичнейшего Филиппа Денисовича Бобкова. Я уверен, что он был истинным сторонником либерализации деятельности КГБ, ограничения вмешательства в литературу, театр и другие сферы культуры. Многие факты показывают, что Бобков активно положительно влиял на этом направлении на Юрия Владимировича. Генерал Бобков еще до прихода Юрия Владимировича на Лубянку служил в контрразведке и имел товарищеские отношения со многими деятелями культуры и искусства. Я думаю, что если бы не Бобков возглавлял 5-е управление, то советские руководители, включая Андропова, наделали бы значительно больше ошибок, чем их было, и погубили бы не сотни, а многие тысячи творческих людей».

И по поводу диссидентов: «Значительную часть работы 5-го управления занимала борьба с диссидентами. И хотя инакомыслящих не прибавилось значительно по сравнению с хрущевскими временами, когда по политическим мотивам было репрессировано, по моим подсчетам, около двух тысяч человек и впервые открылись психиатрические лечебницы для принудительного заключения в них здоровых людей, не согласных с советской властью, в КГБ появился значительный штат офицеров, занимавшихся только вопросами диссидентства. Помимо отдела студенческой и неорганизованной молодежи, который наблюдал за хиппи, панками и начинавшими появляться советскими фашистами, отдела по работе с творческой интеллигенцией, куда входила вся агентура в Союзах писателей, художников, композиторов, архитекторов и подобных профсоюзов, групкомов и прочих, был сформирован специальный отдел, который вел борьбу с известными инакомыслящими, такими как академик Сахаров, его жена Елена Боннер, писатель Солженицын, и другими литераторами, учеными, имевшими собственную авторитетную точку зрения на развитие гражданских прав и свобод в Советском Союзе, отличную от взглядов ЦК КПСС и его политбюро. Это было позорно для страны, рекламировавшей свою „социалистическую демократию”».