Квартира в Париже - Гийом Мюссо

На ходу Маделин отправила Луизе эсэмэс: «Сейчас буду». Молодая медсестра встретила ее в вестибюле. Объятия, обмен новостями, ободряющие слова. Луиза познакомила ее с анестезиологом, потом с врачом, подробно объяснившим ей, в чем состоит деликатная процедура взятия овоцитов. Для этого использовалась длинная, достающая до яичников игла.

– Это совершенно безболезненно, – пообещал врач. – Вы будете спать и ничего не почувствуете.

Немного успокоившись, Маделин прошла в палату с медицинской кроватью на колесиках – на ней пациентов доставляли в операционную. После ухода медсестры Маделин убрала сумочку и телефон в специальный сейф с кодовым замком и переоделась во все больничное: халат, шапочка, тапочки. Под халатом она была совсем голая, и из-за этого ей стало тревожно, состояние было близким к панике.

Скорее бы все произошло!

Наконец дверь приоткрылась, и показалась голова – но не Луизы, не врача. Черт принес несносного Гаспара Кутанса!

– Что вам здесь надо? Как вы умудрились сюда просочиться?

Он ответил по-испански:

– Porque tengo buena cara. Y he dicho que yo era su marido[59].

– Я думала, вы не умеете врать…

– Чего только не нахватаешься в вашем обществе.

– Немедленно убирайтесь! – Она села на койку. – Иначе я сама вас выставлю.

– Успокойтесь. У меня есть новости, и для того, чтобы обсудить их с вами, я прилетел первым утренним рейсом.

– Какие еще новости?

– Сами знаете какие.

– Вон отсюда!

Делая вид, что эти гневные слова к нему не относятся, он плюхнулся в кресло рядом с койкой, снял со столика на колесиках бутылки с водой и по-хозяйски разложил на нем свои вещи.

– Помните Стокхаузена? – начал он.

– Нет. Вон! Не желаю с вами разговаривать. Что за вонь? Лаванда? Куда вы дели очки?

– Плевать на очки. Стокхаузен – фамилия кардиолога, якобы наблюдавшего Шона. Его имя указано в еженедельнике, который вам отдал Бенедик.

Маделин понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, о чем он толкует.

– Врач, встреча с которым у Шона была в день его смерти?

– Он самый, – подтвердил Гаспар. – Так вот, такого не существует в природе. Вернее, в Нью-Йорке нет кардиолога с фамилией Стокхаузен. – В подтверждение своих слов он достал из рюкзака пачку распечаток с сайта американских «Желтых страниц». – Я расширил поиск на весь штат: ничего. С медицинской точки зрения тоже выходит ерунда: Лоренца лечили в больнице «Биша» лучшие кардиологи Европы. С какой стати ему было консультироваться с нью-йоркским врачом?

– А с какой стати вы притащились за мной сюда?

Он примирительно поднял руку.

– Пожалуйста, Маделин, выслушай меня.

– Мы уже перешли на «ты»?

– Я перерыл весь дом. В кабинете Шона я нашел кучу распечатанных им статей. Главным образом о расследовании гибели его сына. А еще там было вот это.

Он протянул ей несколько скрепленных страниц. Это было пространное досье «Нью-Йорк Таймс Магазин» о прославленных нерасследованных делах: смерть Натали Вуд, «пятеро из Сентрал-парка», «дело Чандры Леви», «заточенные в Кливленде» и прочее. С одной из страниц на Маделин смотрела… она сама. Она протерла глаза. Она почти забыла про эту статью о деле Элис Диксон – девочки, которую она нашла при невероятных обстоятельствах через три года после ее исчезновения. Среди ее дел это было наиболее сложным, болезненным, чуть было не ставшим ее позором, но завершилось оно успешно. То был один из счастливейших моментов ее жизни. Каким далеким он казался теперь!

– Лоренц хранил эту статью?

– Как видишь. Кое-что в ней даже подчеркнул.

Она прочла про себя строчки, выделенные фломастером:

То, что Лоренц обратил внимание на эту статью, удивило Маделин, но она вернула ее Гаспару, не сказав ни слова.

– Без комментариев? – в свою очередь удивился он.

– А чего вы ждали?

– Как ты не понимаешь? Лоренц подался в Нью-Йорк не к врачу, он примчался на Манхэттен для встречи с тобой!

Это ее рассердило.

– Нашли у него старую статейку с упоминанием моего имени – и уже выстроили теорию? Вы слишком торопитесь, Кутанс. Хватит, дайте сосредоточиться на моей собственной жизни.

Но Гаспар слишком увлекся. Она развернул на столике карту Манхэттена, над которой корпел накануне, и ткнул кончиком ручки в один из цветных крестиков.

– Шон Лоренц умер вот здесь, посреди улицы, на углу 103-й стрит и Мэдисон-авеню.

– И что?

– Где находилась твоя тогдашняя работа?

Она молча указала точку на карте.

– Вот видишь! В двух шагах! Это не могло быть совпадением.

Маделин, прищурившись, смотрела на карту и молчала. Одновременно с появлением в палате фельдшера Кутанс выложил свой главный козырь:

– Мадемуазель Грин?

– Вот последний телефонный счет Шона, – сказал Гаспар, потрясая двумя скрепленными листочками и не обращая внимания на фельдшера. – Здесь расшифровка номеров. Хочешь знать, какой последний номер он набрал перед отъездом из Франции?

– Мадемуазель Грин, ваша очередь, – сказал фельд-шер, готовясь увезти кровать с пациенткой.

Маделин кивнула, демонстративно игнорируя Кутанса.

– 212-452-0660. Этот номер ничего тебе не говорит, Маделин? Тогда я освежу тебе память! – крикнул он, идя вслед за фельдшером, увозящим Маделин. – Это телефон отдела нераскрытых дел полиции Нью-Йорка. Твой тогдашний рабочий телефон!

Пациентку уже выкатили из палаты, но Гаспар не унимался:

– Нравится тебе это или нет, но за час до смерти Шон находился в Нью-Йорке и собирался что-то тебе рассказать. Тебе! Тебе!

2

Маделин воткнули в вену иглу, и в организм стал поступать анестезирующий раствор. Пациентке, растянувшейся на операционном столе, показалось, что ее подхватывает обжигающе холодная волна. Неприятное ощущение длилось всего секунду, потом у нее отяжелели веки, голос врача стал неразборчивым. Она глубоко вздохнула и послушно отключилась. В мир сна без сновидений ее провожал некто озабоченный, с усталыми глазами. Она узнала Шона Лоренца и успела прочесть в его взгляде мольбу: «Помоги!»