Верные враги - Ольга Громыко

В свидетеля вперились два категорически расходящихся во мнении женских взгляда: «Что ж ты не проводил, пьянь эдакая, а еще лучшим другом прозывался!» и «Хвала богам, что отказался, а то плавали бы туточки две шапки рядышком!»

Мужик с багром, видя, что односельчане настойчиво жаждут зрелищ, шумно высморкался и снова ткнул багром в черное водяное окошко. И тут же что-то подцепил.

— Ага!!! — дружно выдохнула толпа, подтягиваясь поближе.

Я, в отличие от селян, сильно сомневалась, что лицезрение утопленника благотворно скажется на моем самочувствии. И, повернувшись к колдуну, хотела отпустить какую-нибудь колкость по этому поводу, но, к моему удивлению, Верес тоже наблюдал за сценкой на льду. С эдаким вдумчивым интересом, не имевшим ничего общего с хищным азартом селян. Потом перевел глаза на белую пустошь, сам будто что-то поискал, нашел и нетерпеливо взмахнул рукой:

— Шел, глянь-ка!

— Конские следы, — после короткой заминки ответила я. Уфф, напугал, я уж думала — снова трехпалые или вурдачачьи! — А в чем дело?

— Не замечаешь в них ничего необычного?

Я присмотрелась внимательнее. Полукружья неподкованных копыт двумя переплетающимися цепочками петляли по лугу, как будто молодые необъезженные кони удрали из загона и вовсю порезвились на воле, гоняясь друг за дружкой и в шутку меряясь силой.

Вот только весили они от силы полпуда, иначе проваливались бы в снег по бабки, а не бодро скакали по насту, едва вминая его копытами, как твердую землю.

— Бьюсь об заклад, где-то поблизости есть проточное озеро, — продолжал невероятно довольный чем-то Верес.

— Есть, — удивленно подтвердила я, припоминая карту, — вот там, к северу от села, полосой тянутся Большие Тростники, цепь озерец на реке Скакунье. Кажется, мы стоим у одного из ее притоков.

— И это название ей прекрасно подходит, — усмехнулся мужчина. Люди разочарованно загомонили — выволоченная багром черная туша оказалось всего-навсего разбухшим от воды тулупом. — Так я и думал! Возвращаемся, Шел.

— И что?

— И ищем вывеску с хомутом или подковой, я слыхал, здесь есть небольшое конное хозяйство, — нравоучительно, в своей любимой манере пропускать мимо ушей истинную суть вопроса, пояснил колдун.

— Верес, я тебе когда-нибудь говорила, что ты наглый, надменный и невыносимый тип?

— Раз двадцать. Но если это доставит тебе удовольствие — можешь повторить еще разок, я охотно послушаю!

Вывеска оказалась с рельефной конской головой, под дугой с настоящими бубенчиками, мелодично побрякивающими на ветру. Что Вересу здесь понадобилось, я до сих пор не понимала. Он неторопливо прошелся вдоль денников с лошадьми на продажу, очарованно поцокал языком при виде жеребца-производителя, энергично нарезающего круги в тесном загончике, и долго, со знанием дела болтал с владельцем, пока я, изнывая от любопытства и мороза, переминалась у входа.

— Ты что, лошадь хочешь купить?

— Нет.

— А зачем тогда смотришь?

— Красивые. Особенно вон та, чалая.

— С белой гривой? — Я критически оглядела действительно очень симпатичную кобылку, невысокую и изящную как эльфийская статуэтка. — Да она у тебя в первом же сугробе завязнет!

— Я же сказал — нет. Я не собираюсь ее покупать.

— А что тогда?

— Найдем — узнаешь.

— А сказать трудно?!

— Боюсь сглазить.

— Боишься, ты-ы-ы? Колдун?! — от души расхохоталась я, несмотря на досаду.

— Профессиональные издержки, — не моргнув глазом, солгал Верес. — Шел, ты не могла бы полчасика помолчать? Я же не заставляю тебя тратить твои деньги.

— Еще чего не хватало!

— Тогда будь так добра, не рычи под руку.

Я зарычала, но про себя. Мы перешли в другой сарай, и там Верес наконец-то выбрал три… уздечки. Добротные, новые, со щегольскими бляхами-звездочками вдоль щечных ремней. Потом ткнул пальцем в сваленные под стеной мешки, и дюжий работник тут же притащил нам пудовый куль с овсом.

Ну, узнала. И толку?!

Когда Верес расплачивался, я заметила, что в его кошеле осталась всего пара золотых.

— А лошади? — Я посчитала, что полчасика уже прошли.

— А за лошадьми ночью пойдем.

— Воровать, что ли?!

— Увидишь. Мешочек прихвати, а? — Прежде чем я успела возмутиться, колдун забросил уздечки на плечо и, лукаво мне подмигнув, вышел из сарая.

Ну не бросать же оплаченное добро! Изобразив натужное закидывание мешка на спину, (хозяин конюшни и работник только злорадно ухмылялись — мол, знай, девка, свое место) я поплелась следом за Вересом, представляя, как с размаху огреваю его этим кулем по шее. Хоть какое утешение.

Расспросить колдуна без свидетелей не удалось. У печи уже хлопотала служанка, а «слепец» дулся в кости со сторожем, уверяя, что по звуку определяет, какой стороной они выпали. Доверчивый дедок изумленно охал при каждом броске, безропотно расставаясь с монетками.

Верес на минутку задержался возле Реста, убедился, что мирно спящему мальчишке стало лучше, и отправился договариваться с хозяевами. Я не прислушивалась, но, поскольку гнать нас не стали, а, напротив, отдали служанке приказ готовить обед на восьмерых, заключила, что всё улажено. Колдун в комнату не вернулся, а, выйдя через парадную дверь, мелкими шажками пошел вдоль забора, сопровождая вдохновенные пассы то усиливающимся, то затихающим речитативом. Хозяин боязливо наблюдал с крылечка.

Я фыркнула, догадавшись, на чем они сошлись. Кажется, Верес подрядился зачаровать дом от давешнего монстра, а поскольку оный давным-давно сидел внутри, колдун мог особо не напрягаться, неся полную чушь и махая руками только для вида (а заодно чтобы не замерзнуть).

Служанка оказалась женщиной простодушной и общительной. Намеками выспросив, что сама я не ведьма и путешествую с колдуном только за компанию, потому что лихих людей, нежити и лесного зверья боюсь немножко больше, она окончательно осмелела и забросала меня вопросами. Я мстительно подтвердила, что да, у колдунов и в самом деле имеется мохнатый хвост наподобие собачьего, который при некотором старании (и воображении!) можно разглядеть даже через штаны, что заговаривать с ними без кукиша в кармане чревато если не смертью, то по меньшей мере чесоткой, а смотреть безопасно только левым глазом через правое плечо.

Когда Верес, «натрудившись», вернулся в избу, его ждал… ну, не сказать чтобы неприятный, но весьмасвоеобразный сюрприз: неестественно скрюченная, пятящаяся раком и не то дико косящаяся, не то подмигивающая тетка, которая, несмотря на свое плачевное состояние, преувеличенно ласковым голоском стала зазывать его к столу. При этом уронила уже наполненную щами миску, разбила два яйца мимо сковороды, несколько раз опрокинула стоящую у печи табуретку и расплескала на меня кисель (к счастью, чуть теплый), слегка поумерив мое веселье. И хорошо, а то я уже икать начала!