В пекле огненной дуги - Виталий Мальков

момент.

Ровно в восемь утра над окопами с шипением взлетела красная ракета. Ощущая, как в груди бешено заколотилось сердце, Александр выбрался на бруствер и достал из кобуры пистолет. Секунду постояв и убедившись, что поднялся весь батальон, он пошёл по полю, проваливаясь по колено в снег.

Утреннюю тишину разорвал зычный голос батальонного комиссара Яковлева.

— Ну что, сынки, не посрамим пограничные войска! — прокричал комиссар и пошёл вперёд первым, увлекая за собой красноармейцев. — Ура-а!

И тут же его крик повторился громким многократным и многоголосым эхом.

— Ура-а-а-а-а!..

Местность была практически ровной и открытой — лишь кое-где виднелись небольшие группки деревьев и редкие островки густого кустарника. Пограничники периодически переходили на бег, стремясь поскорее добраться до Кучеряевки, но, конечно, долго бежать по глубокому снегу не получалось.

Судя по карте, расстояние между Плоским и Кучеряевкой было всего около километра. Александр прикинул, что при таких сугробах на этот неполный километр потребуется минут пятнадцать, и то при условии, что немцы не откроют огонь.

Не успел он подумать, как перед первой наступающей цепью с грохотом выросло раскидистое снежно-земляное дерево, а рядом с ним — второе. Александр не сразу понял, что это такое, и только когда со стороны Кучеряевки гулко забухало, до него дошло — их обстреливают.

Потом в воздухе пронзительно засвистело, и на поле опять стали вырастать «деревья» взрывов, но поменьше размерами. Это уже били по наступающим немецкие миномёты. Один взрыв взметнулся прямо среди красноармейцев, разбрасывая их в разные стороны, словно тряпичные куклы. Выглядело это как-то неестественно — люди стали казаться не настоящими. А следом за первым второй снаряд угодил в цепь, разрывая живую плоть, убивая и калеча.

Грохот взрывающихся снарядов и человеческие вопли резанули по нервам, вызывая в душе ужас и панику и делая ватными ноги. Александра обуяло неистовое желание упасть и вжаться в землю, чтобы не могли зацепить осколки, и потребовалось огромное усилие воли удержаться от этого поступка. Тем более что он увидел, как почти весь батальон, словно по команде, залёг.

— А ну вставайте, мать вашу! — заорал комиссар, один из немногих оставшийся на ногах. — Вперёд!

Александру стало стыдно за то, что он едва не поддался чувству страха, и за то, что это чувство не смогли победить другие.

— За Родину, за Сталина! — поддержал он комиссара и сам пошёл дальше. — За мной!

Вздрагивая и пригибаясь при каждом близком взрыве, он заставлял себя делать шаг за шагом. При этом не оглядывался, боясь увидеть, что его бойцы не пошли за ним, но через пару десятков метров скорее почувствовал, что они не отстают от своего командира, наступают вместе с ним.

Заговорила полковая артиллерия, вступив в дуэль с немецкой и стараясь подавить огневые точки противника. Где-то впереди теперь тоже виднелись разрывы снарядов и мин, и постепенно огонь врага стал слабеть.

До села оставалось каких-то метров двести, и пограничники ускорили шаг, словно подгоняемые всеобщим желанием скорее добиться первой победы. Время от времени кто-то падал или оседал на снег, но от этого порыв атакующих не терял свою мощь и энергию. Казалось, никто в батальоне уже не боится вражеских пуль и осколков. Да Александр и сам перестал думать о том, что в любой момент может быть ранен или убит. В его голове вертелась только одна мысль:

«Главное, дойти до села, а там мы им дадим жару…»

Он нисколько не сомневался в том, что батальон выбьет немцев из Кучеряевки.

— Хоть бы пару танков дали! — крикнул не то ему, не то ещё кому-то бежавший рядом Потапов. — Что им, жалко, что ли? Вон сколько мимо нас проехало, пока шли.

— Вася, танки нужны под Севском, — ответил Александр сержанту.

— Ясно. А мы тут, вроде как, пришей-пристебай.

— Не мели чепуху! Каждый делает своё дело…

Впереди обозначилась темнеющим бруствером немецкая траншея, и пограничники, не сговариваясь, дружно побежали к ней, будто у каждого открылось второе дыхание. Уже ничто не могло остановить наступающих, и они, сделав последний рывок, достигли цели.

Фрицы дрогнули от этого яростного, безумного натиска и побежали, даже не пытаясь сопротивляться. Пограничники практически без боя овладели траншеей и погнали врага дальше, через село. Догоняли немцев и кололи их штыками, а тех, кто поднял руки, брали в плен.

Победное и задорное русское «УРА!» теперь разносилось по всей Кучеряевке.

Александр стрелял на бегу из ТТ. Сразил одного фашиста, затем другого и подобрал короткий автомат убитого. Не сумев впопыхах разобраться с механикой этого чужого оружия, закинул его за спину

Откуда-то из-за поворота улицы неожиданно выехал раскрашенный в серые и зелёные пятна полугусеничный бронетранспортёр, с кузова которого бил пулемёт. Но и он не смог надолго остановить наступление. Кто-то из пограничников подкрался через дворы поближе к боевой машине и точно метнул в её кузов гранату, после чего пулемёт сразу смолк.

Бросивший гранату выскочил из ворот дома, и Александр увидел, что это Ильяс.

— Молодец! — крикнул Романцов чеченцу.

Со всех сторон раздавалась пальба. Взводы перемешались, и во всеобщей бестолочи уже невозможно было командовать своим подразделением. Стало ясно, что бой потерял всякую организацию и идёт скорее по инерции, сам по себе.

Впрочем, думать сейчас об этом было некогда, и Александру не оставалось ничего иного, как бежать дальше и очищать от врага село. Он заскочил в ближайшую избу и проверил все комнаты, но, кроме двух мёртвых немцев, здесь никого не было.

У одного фрица вместо левого глаза зияло чёрное отверстие, а у второго на груди в шинели виднелись рваные дыры от осколков.

По столу и по полу были разбросаны взрывом гранаты остатки недавнего пиршества: какие-то консервы с орлом, сидящим верхом на фашистской свастике, разорванные пачки с галетами, алюминиевые раздвижные ложки-вилки, кружки и пустая квадратная бутылка, на этикетке которой улыбался довольный фюрер.

Похоже, вечером эти немцы устроили себе маленький «праздничный» ужин. Но вот с завтраком у них явно не задалось.

«Сидели, суки, и жрали тут, как у себя дома, — с неприязнью подумал Александр и пнул бутылку. — Ничего, мы им покажем разлюли-малину. Надолго запомнят, паскуды, как на Россию-матушку нападать…»

Он выбежал из избы, пересёк двор и, через брешь в заборе, попал в соседний. Там на протоптанной в снегу дорожке валялся ещё один убитый гитлеровец — кто-то изуверски исколол его тело штыком. Но никакой жалости к нему у Александра не было.

«И хрен с ним! Заслужил!» — мелькнула на бегу злая мысль.

Ворвавшись в избу, Александр застал в горнице лейтенанта Киселёва, который что-то высматривал в разбитое окно.