Нам здесь жить - Елена Геннадьевна Костюченко

Екатерина Дмитриевна вдруг смущается: «Я не хотела плакать. Правда, не хотела. Просто пол у нас бугристый, ходит туда-сюда. Я завалилась, ударилась о кровать».

У Екатерины Дмитриевны пенсия — 8 тысяч, у Павла Павловича — 10. Ну и картошка, конечно.

На столе лежит поздравление от «Единой России» с 65-летием Великой Победы: «У Вас сегодня мы учимся целеустремленности, стойкости и вере в собственные силы. Ваш подвиг — неоценимый вклад в приумножение славы нашего Отечества. Он навечно останется в сердцах россиян и никогда не будет забыт».

Я вижу в этом изощренное издевательство. Супруги Алешины — нет.

У школы — просто 1 сентября в мае: пионерские галстуки, белая форма, цветы в руках. Правда, стройная колонна распадается уже через 30 шагов.

Третьеклашки спорят, кто с кем пойдет за руку. Девочка лет 14 несет венок и одергивает юбку. В середине — шестиклассники и семиклассники: тычки, затрещины и драки. В хвосте — разговоры.

— Мне еще картошку сегодня садить. А жарень-то, а?

— Я сам тебе посажу. Если заплатишь.

— Только натурой.

— Натурой меня не устраивает.

— В клуб пойдешь вечером?

У братской могилы № 8 собралось около сотни человек. Люди скромно становились за оградкой. Перед могилой стояли представители администрации, Николай Николаевич Пехлецкий, пять волнующихся пионерок да несколько ветеранов из соседних деревень. Павла Павловича с букетом цветов в руках усадили на скамеечку. Галина Константиновна открыла «торжественный митинг села Днепровское». Горячо благодарила Александра Евгеньевича Лебедева, оплатившего установку и изготовление плит.

Первым выступил замглавы администрации Новодугинского района. Слова «от всего сердца», «величие совершенной Победы» он читал из красной папочки. Но тут раскаркались вороны на ветках берез, вслед раскричались петухи. И сельчане перешли к обсуждению более насущных проблем: правда ли, что накануне молния попала в подстанцию, и не мог ли это быть теракт, проведенный в селе Днепровское чеченскими террористами?

Выступил и глава села Дутиков. Тоже по бумажке. Затем дали слово и ветеранам.

Но к этому времени ветераны уже простояли на солнце полчаса. Стоять было тяжело и жарко, старики устали. Поэтому хорошего выступления не получилось, и Галина Дмитриевна быстро передала слово пионеркам. Пионерки прочитали стихи «про войну» и несколько раз прокричали: «Победа!» Им аплодировали больше всех.

Незаметные за деревьями три офицера из соседней десантной части трижды выстрелили в воздух. Началось торжественное возложение венков к могиле. Один из букетов подарили и Павлу Павловичу. Он принял его, благодарно кивая. И наконец расплакался.

Расходились, обсуждая митинг. Почти все сошлись на том, что ветеранам надо было лучше подготовиться к такому мероприятию. Администрация села и гости погрузились в машины, чтобы отпраздновать успешно проведенное мероприятие, ну и наступающий День Победы заодно. Провожать Павла Павловича до дому отправились лишь историк Титов и сноха Елена, сельский фельдшер. Шли с остановками: спотыкаясь о выбоины, Павел Павлович то и дело ронял цветы. Но отобрать у него букет мы так и не решились.

«Я не понимаю, — вдруг сказал Титов. — Я, похоже, правда не понимаю, хотя и должен: я же обществознание преподаю. Да, был Советский Союз, стала Россия. Но люди остались те же! Где сопереживание? И дети…»

«Да что дети? При чем тут дети? Дети-то все очень правильно понимают! — вдруг разозлилась фельдшер. Добавила, уже тише: — Мы сами, сами говорим одно, а делаем другое. Мы заврались».

Павел Павлович растерянно улыбался. Он совсем ничего этого не слышал. И я этому очень радовалась.

В общем, за полчаса Павла Павловича довели до дома, поменяли пакетик, дали лекарство.

В это самое время в сельской парикмахерской, накрытой под банкет, елось отличное заливное с хреном, котлеты по-киевски, нарезанные фрукты, белое и красное испанские вина, водка. По словам присутствовавших на банкете, праздник продолжился «живо и весело» — короткие, уже более неофициальные речи чиновников администрации сопровождались игрой на баяне и военными песнями.

Спасибо, что понаехали!

(Рахмат, келганингиз учун! Ташаккур, ки омадед! Рахмат, келгенинер Yчуч! Multumesc ca na-ati invedat tara!)

Специальный репортаж нашего корреспондента с метлой

21.04.2008

К общежитию дворников подхожу в шесть утра. Общежитие занимает цокольный этаж: коридор, по обе стороны — маленькие комнаты. На полу — ковры, на стенах — пластиковые цветы, какие обычно кладут на могилы. В общежитии живут киргизы, узбеки, молдаване — шестьдесят человек, по четверо в комнате.

— Опоздала, — говорит комендант общежития тетя Аля. — Все уже на точках.

Меня прикрепляют к Асель — худенькой крохотной девушке со странной птичьей походкой. Асель немедленно закрывает рукой левый глаз, смутившись, объясняет, что упала с лестницы, выскочил синяк. Долго идем молча. Асель то и дело наклоняется и подбирает с земли чьи-то колготки, баночки из-под йогурта, сигаретные пачки. С подозрением смотрит на меня. Наконец не выдерживает:

— Ты объясни, в Москве у всех высшее образование, а мусор с балконов кидают. Зачем?

Заходим в подъезд. Из кладовки Асель достает грабли и метлу. Вначале расчищаем палисадник с тополями. Тополя роняют ветки и сережки — «мусор», и их нужно убрать. Асель ловко разметает «мусор» в несколько дорожек, я сгребаю его в кучи. Сгребается плохо — сережки путаются в траве.

— Деревья — вообще нам враги. Самое плохое время — осень. Листья падают и падают, ты метешь. А они все падают. Я плакала, плакала. Ноги болят, рука болит.

Асель приехала в Россию из киргизского города Ош в октябре прошлого года, вслед за мужем. Дома работала учительницей киргизского. Заканчивала пед. «Учила киргизский, русский, английский, — говорит Асель, махая метлой. — Культурологию, психологию, информатику. Литературу — обе. Пушкин, Гоголь, Достоевский, Блок (шварк, шварк!). Айтматов — любимый. Но ваш Есенин тоже здорово пишет».

Асель замирает, облокотившись на метлу, и с выражением читает «Шагане ты моя, Шагане».

У Асель в Киргизии остались трое детей — двух, трех и пяти лет. «Я с ними по телефону раз в неделю разговариваю. Вернусь — не в лицо, так по голосу узнают». В Киргизию ни Асель,