📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгПолитикаНародная империя Сталина - Юрий Жуков

Народная империя Сталина - Юрий Жуков

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 69
Перейти на страницу:

Заодно чистосердечно поведал Бухарин и о том, что дважды пытался защитить Радека — до и после его ареста обращаясь с письмами к Сталину.

Признавая, но лишь в далеком прошлом, и свое участие в оппозиции, и резкую критику курса, проводимого сталинской группой, и даже организацию, но опять же семь лет назад, совещания части членов ЦК у себя на квартире, Бухарин не забывал о своей защите. Однако практически единственным аргументом собственной невиновности он выдвигал результат очной ставки с Сокольниковым — публикацию во всех центральных газетах заявления Прокуратуры СССР о том, что «следствием не установлено юридических данных для привлечения Н.И. Бухарина и А.И. Рыкова к судебной ответственности». Упорно настаивал на том, что тем самым с него уже сняты все возможные обвинения и подозрения.

Наконец, как последнее, наиболее весомое подтверждение своей полной непричастности и к уже осужденным, и только арестованным, но не представшим еще перед судом, объявил, что никогда не стремился к власти.

«Бухарин: Неужели вы думаете, что я могу иметь что-нибудь общее с диверсантами, с этими вредителями, с этими мерзавцами после тридцати лет моей жизни в партии и после всего? Ведь это просто сумасшествие.

Молотов: Каменев и Зиновьев тоже всю жизнь были в партии.

Бухарин: Каменев и Зиновьев хотели власти, они шли к власти. Я ужасно стремился к власти? Что вы, товарищи!».

Завершил же Бухарин выступление слишком нарочитым признанием в любви, иными словами — в личной преданности Сталину:

«Я всегда, до самой последней минуты своей жизни всегда буду стоять за нашу партию, за наше руководство, за Сталина. Я не говорю, что я страшно любил Сталина в 1928 г. А сейчас я говорю: люблю всей душой!».[164]

Так же, как Бухарин, выстроил свою защиту и получивший слово Рыков. Полностью и безоговорочно солидаризировался со всеми обвинениями в адрес не только троцкистов, но даже и Томского. Себя же пытался обелить, опять же ссылаясь на заявление прокуратуры. Надеясь продемонстрировать полную лояльность партии и ЦК, Рыков приоткрыл любопытную подробность своей очной ставки с Сокольниковым. Оказалось, последний признался в том, что «они», то есть руководители «троцкистско-зиновьевского блока», «решили убить целый ряд наших людей в Ленинграде», а потом, использовав такую акцию как предлог, поднять войска «для спасения революции». Не стал Рыков и отвергать те показания, согласно которым его намечали в правительство СССР после отстранения группы Сталина от власти. Объяснил это как «расплату за мою вопиющую ошибку, за участие в правом уклоне».[165]

* * *

Малоубедительные объяснения Бухарина и Рыкова, в которых явно звучала какая-то фальшивая нота, не вызвали к ним доверия или хотя бы желания объективно разобраться в далеко не новых обвинениях правых. Первым же взявший слово в прениях Р.И. Эйхе продемонстрировал воинственную нетерпимость и неприкрытую кровожадность.

«Факты, вскрытые следствием, — гневно восклицал он, — обнаружили звериное лицо троцкистов перед всем миром… Старые буржуазные специалисты, организующие свои вредительские организации, ненавидящие рабочий класс, не шли на такие подлые факты, на такие подлые преступления, на которые шли троцкисты… Да какого черта, товарищи, отправлять таких людей в ссылку? Их нужно расстреливать! Товарищ Сталин, мы поступаем слишком мягко!» А когда он перешел к оценке поведения Бухарина, то выразился предельно кратко: «Бухарин нам правды не говорил. Я скажу резче — Бухарин врет нам!».[166]

Ту же позицию нетерпимости занял и С.В. Косиор, предложив Пленуму свою отнюдь не оригинальную оценку ситуации:

«У нас очень большой опыт сейчас имеется с разоблачением троцкистов, причем за это время мы разоблачили, к сожалению очень поздно, сотни самых отчаяннейших, самых злобных людей, части из которой мы очень много верили… разве мы не имеем перед собой заявления, что оппозиционные группы во главе с Троцким, Зиновьевым, с правыми, решили произвести последнюю попытку на советскую власть, на сталинское руководство. Они, как мы видим, просчитались».

Вышедший на трибуну первый секретарь Донецкого обкома С.Л. Саркисов попытался использовать представившуюся возможность не столько для очередных филиппик, сколько для самооправдания — на всякий случай.

«Я, как вам всем известно, — признался он в своих прошлых грехах, — бывший оппозиционер… хотя я десять лет тому назад раз и навсегда порвал с этой сволочью». А затем поведал, как же именно он борется с врагами: «Областной комитет партии и лично я, об этом знает ЦК КП(б)У, разоблачили много троцкистов… Меньше всего я произносил слов на всяких собраниях, потому что я считал, что нужно делать. А что значит показать делом? Показать делом, это значит бывшему оппозиционеру разоблачать троцкистов… Я всегда систематически, последовательно изгонял людей с оппозиционным прошлым, особенно с партийной работы».

В завершение своего выступления он внезапно бросил в адрес Бухарина самое страшное из всех возможных обвинений: «Бухарин… вместе с левыми эсерами хотел арестовать Ленина». И первым на пленуме предложил судить Бухарина и Рыкова.

Такого рода выступления членов широкого руководства — как и несколькими днями ранее на съезде — свидетельствовали об очень многом. О том, что им крайне необходим образ врага, прежде всего, чтобы таким образом самоопределиться как социальной группе. Свидетельствовали и о том, что они уже пытаются списать все свои собственные недостатки, ошибки, просчеты на троцкистов. Наконец, и о том, что все они стремятся прочно связать себя, свою замкнутую социальную группу, со Сталиным, не только избежать тем самым уже обозначившегося разрыва с ним, но и во что бы то ни стало поставить его в полную зависимость от себя и своих групповых интересов. А для этого обязательно связать себя со Сталиным нерасторжимыми узами крови, которую предстояло пролить. Более того, все подобные выступления, в том числе Бухарина и Рыкова, свидетельствовали и о готовности всех их признать врагами кого угодно, только не себя.

* * *

Выступления представителей сталинской группы и здесь разительно отличались от этих речей. Так, взявший слово Каганович пытался устоять на твердой почве фактов, а они позволяли утверждать лишь одно — несомненно существовавшую связь правых с Зиновьевым, Каменевым, а в более отдаленные годы и с Троцким. Кроме того, Каганович постарался объяснить только внешнее, формальное, с его точки зрения, противоречие между содержанием сообщения Прокуратуры СССР и обвинениями, которые на пленуме предъявили Бухарину и Рыкову. Подчеркнул, что в обращении речь шла о чисто юридических основаниях прекращения дела, теперь же речь идет о другом — об основаниях исключительно политических.

Очень четкую, тщательно выверенную позицию занял Молотов, выступивший сразу после Эйхе и попытавшийся, как и на съезде, перевести обсуждение в более спокойное русло, обстоятельно обосновал свой взгляд фактами, всячески избегая эмоций. Он подчеркнул необходимость именно такого подхода к решению обсуждаемого вопроса буквально с первых же слов: «Товарищи, из всего того, что здесь говорили Бухарин и Рыков, по-моему, правильно только одно: надо дело расследовать, и самым внимательным образом».

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 69
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?